Карниз

Она ждала его до позднего вечера в прокуренном коридоре на девятом этаже больницы, оттуда хорошо были видны все тропинки, ведущие к главному входу. Живот прихватывал и ныл, иногда она сгибалась и сидела на корточках, но потом, боясь пропустить его, снова распрямлялась. Каждая черная точка, идущая от остановки, была похожа на него. И он как будто каждый раз обманывал ее, снова и снова превращаясь в другого мужчину, идущего к другой женщине. Хотя ведь не обещал прийти, и вообще ничего не обещал, так что, стало быть, и обмануть не мог.

На тропинке появился только Папочка. Он опоздал к восьми, а она не спустилась.

Ия глядела в окно, как Машенька или Дашенька шла, не поднимая головы, по больничной дорожке. «Стильная», – как сказала бы Муха. Только это силиконовое слово и вертелось у нее в голове, и больше ничего. Хотя нет, было еще кое-что…

Ия не отдавала себе отчета в том, что по походке Папочки пыталась определить степень его опьянения. «В мясо», – подумала она и злобно расхохоталась внутри. Она отвернулась от окна и побрела к себе в палату, а Папочка брел к остановке.

Пьян он не был, качало его от одной фразы, которая, как колесо, ездила по его нутру со вчерашнего дня: «У меня, кроме тебя, никого нет». С ней он шел в комнату по длинному коридору квартиры-расчески, раскачиваясь, забыв про нож в руке. С ней уселся на край дивана и закрыл лицо руками.

Ему казалось, что он выкрикивает ее, но она только перекатывалась туда-сюда внутри, оставляя глубокие, кровавые борозды, а теперь отдавала словно эхо: «Никого нет. Никого нет. Никого нет».

Перед сном Ия навестила в новой палате Свету. Лица лежащих там женщин казались таинственными и торжественными. Они были иными.

Света сидела на кровати и рассказывала уже знакомую Ие историю про вязаные пинетки: голубые и розовые. Показывая размер пинеток – «таку-у-усенькие», она светилась, смеялась и тут же спохватывалась, глядя на Ию.

Она видела, что женщинам неудобно болтать при ней о своих беременных делах, и хотела уйти сразу. Но не ушла, а все сидела, слушая, как завороженная, про масло от растяжек, какие-то слинги и совсем уж загадочную абдоминальную декомпрессию.

Когда она вернулась в свою палату вычищенных, ей казалось, что она – гадкий утенок, побывавший в стае прекрасных белых лебедей. Они улетят на юг к своим коляскам и пинеткам, а она останется барахтаться в луже. Навсегда.

Она накрылась с головой простыней и попросила Бога, если он есть, чтобы завтра никогда не наступило.

Но завтра, как и самолет из Калининграда, ее не послушалось. В этом завтра Ия ждала выписки, стоя у окна. С такой ерундой, как выкидыш, долго не держат.

Загорелый врач с толстой золотой цепочкой на шее сказал, что дела у нее отлично, лучше некуда, а выкидыш на излете первого триместра – удел каждой третьей, так что ничего страшного не произошло.

– Вы прекрасно себя чувствуете! За результатами гистологии приедете через две недели, – ласково подтолкнул он ее в спину к выходу и, заметив дрожащие губы, добавил: – Да что вы, в самом деле! Думайте о том, что организм умнее и избавил вас от того, что вам не нужно.

В конце коридора она увидела Свету и, с трудом улыбаясь, стала ждать, пока та приблизится, чтобы попрощаться. Света шла медленно. Ия даже успела подумать, что все беременные, независимо от срока, замедляют свой ход.

Но чем ближе была Света, тем неувереннее – улыбка Ии. Света поравнялась с ней и, не видя, прошла мимо. Ия окликнула ее и заглянула в остановившееся лицо идущего человека – лицо-маску, лицо-точку. Усиливая сходство с маской, подчеркивая бледность, лихорадочным красным рдели щеки, похожие на красные маки.

– Замершая беременность, только что УЗИ показало, мертвый плод вот уже недели две, сегодня почистят, – бесцветно, ровно сказала она и, не дожидаясь ответных слов, пошла дальше, как-то вмиг превратившись из довольной собой холеной девахи в маленькую сухонькую растерянную старушку.

Их счеты сравнялись. Победителей в соревновании не оказалось.

Ия ехала домой с балагуром-водителем. Собственно, ехать ей было больше некуда. Светило солнце, в приоткрытое окно врывался теплый ветер. Казалось, что сутки в больнице – дурной сон, но низ живота все портил, не соглашался, ныл.

Она попросила заехать на свою работу и написала заявление об увольнении по собственному желанию.

– Как же я буду работать одна? – спросила заместительница.

– Так ты и так уже давно работаешь одна, – успокоила ее Ия.

Может быть, ее и стали бы уговаривать, как случалось со всеми старыми сотрудниками, не выдержавшими «встречного ветра в лицо». Но сейчас было не до нее. Все обсуждали страшную аферу: начальник компьютерного отдела закрутил роман с ответственной по закупкам. Они создали подставную фирму, существующую только на бумагах, через которую поставляли все, от компьютера до мусорного ведра, по втрое завышенной цене.

На фоне этого любовного корпоративно-криминального дуэта ее собственная влюбленность казалась еще более пошлой и бездарной.