Каро-Кари

– В прессу это еще не попало, – отрывисто произнес Старых. – Но в самое ближайшее время попадет. Я поручил отслеживать все новости по телевидению и в интернете. Уж извините, не стал вам звонить, не хотел по телефону. Шантарский только что вернулся. Он расскажет. Ваха Хисратулов убит два часа назад.

– Как? – Посол схватился за сердце, обмяк. Он словно уменьшился в размерах, и роскошное кожаное кресло показалось слишком большим для него.

– Так нельзя… Этого не должно было…

Лицо Харцева посерело, он застонал.

Ксан распахнул дверь.

– Микаэла, «сердечное»! Живо!

Девушка вбежала с пузырьком, накапала в стакан и, склоняясь над Матвеем Борисовичем, дала ему выпить лекарство. Тот порозовел, задышал громко и размеренно. Трудно сказать, было это результатом действия лекарства или прикосновения грудей Микаэлы, которыми она неосторожно прошлась по подбородку и шее главы миссии. Посол вновь обрел способность соображать, хотя продолжал нервничать. Это выдавали срывающаяся речь, дрожание рук. Он то надевал, то снимал очки, поправлял дужку на переносице.

– Нельзя так сразу, без подготовки, Алексей Семенович…

– Простите. – Старых развел руками. – Я сам потрясен. Узнал четверть часа назад. И сразу к вам. Шантарский, доложи. Кратко, по существу.

Рассказ Леонида занял десять минут. Он умел докладывать четко, не упуская важных подробностей, и без «воды». Когда закончил, на какое-то время в кабинете воцарилось молчание. Харцев нервно перебирал лежавшие на столе карандаши и ручки. Не дождавшись его реакции, Старых заговорил первым.

– Мы все потрясены. Но нужно что-то делать. Центр должен узнать о происшедшем от нас, а не из СМИ. Иначе – камень в наш огород. Предлагаю немедленно продумать план действий. Прежде всего – направить телеграмму…

– «Вэ-эс», «весьма срочную», – вставил Талдашев.

– Лучше «вэ-о», «вне очереди», – поправил Старых.

Телеграммы, помеченные «ВС» и «ВО», быстрее «улетали», размечались самому высокому начальству и доставлялись мгновенно.

– Изложить факты, без эмоций. Отметить, что в посольстве создан оперативный штаб по расследованию преступления, во взаимодействии, конечно, с пакистанскими властями. Укажем, что ответственность за убийство пока на себя никто не взял. Напишем, что пока рано делать выводы, но не исключаем, что покушение могло быть организовано чеченскими экстремистами.

– Надо отметить и другие версии, – приободрился посол. – Возможно, это работа местных террористических группировок, которые любыми средствами хотят расшатать пакистанский режим, которых не устраивает пакистано-российское сближение…

– Согласен, – кивнул резидент. – Подчеркнем, что это соображения в предварительном плане, будем держать центр в курсе и регулярно докладывать…

– Вот-вот, – заметил Харцев, – пусть там увидят, как мы слаженно действуем.

– Все это делаем немедленно, – подчеркнул Старых. – Отправляем за двумя подписями. В дальнейшем каждый будет докладывать по своей линии. Что еще?

– Еще официальную ноту в пакистанский МИД, – напомнил Ксан, – с требованием выяснить все причины покушения, найти и наказать виновных. Это тоже срочно.

– Да, разумеется, – поддержал посол. – Распоряжусь. И упомянем о ноте в телеграмме. Как о нашем первом реальном и конкретном шаге в создавшейся ситуации. На этом все.

– У меня небольшое дополнение, – подал голос Бахыт Бахытович. – Считаю обязательным сделать оргвыводы в отношении наших сотрудников, которым было поручено обеспечивать безопасность Хисратулова. И которые не обеспечили…

Талдашев говорил с подкупающей искренностью, взволнованно, все присутствовавшие должны были осознать, как больно и обидно заслуженному офицеру говорить такие вещи. Его туша, с трудом умещавшаяся на стуле, колыхалась от возмущения, что по-своему свидетельствовало о тех сильных чувствах, которые испытывал Бахыт Бахытович.

– Это наши товарищи, но есть исполнительская дисциплина… И профессиональная честь… В общем, считаю своим долгом заявить о необходимости вынесения взысканий Шантарскому и Ремезову и о досрочном прекращении их командировок.

Ксан и Леонид переглянулись. «Вот сволочь»! – можно было прочесть во взгляде каждого. Матвей Борисович молчал, не хотел вмешиваться не в свое дело; в конце концов, пусть резидент сам разбирается со своими людьми. Это его прерогатива.

Старых потер указательным пальцем кончик носа. Этот жест, к которому давно привыкли в посольстве, помогал ему сосредоточиться. Затем сказал размеренно.

– Вина Ремезова и Шантарского очевидна…

Талдашев просиял.

– Но «разбором полетов» займемся позже и определим меру ответственности всех, кому положено обеспечивать безопасность российских граждан в Пакистане, в особенности официальных лиц. Включая меня и вас, Бахыт Бахытович.

Талдашев побледнел.

– А сейчас работать надо. Кандидатов для оперативного выяснения причин убийства, определения заказчиков и исполнителей, помимо Ксана и Леонида, не вижу. «Нет у меня для вас других писателей», ясно?