Каролинец

— Не проницательность, сэр, но сострадание. — Она коснулась его руки. — Вам нужно пойти и побеседовать с мисс Миддлтон. Она так обожает красные мундиры, что стала самой верной из подданных короля.

Мендвилл не принял ее легкого тона.

— Ваша светлость должны меня извинить. Мне необходимо срочно увидеться с лордом Уильямом.

Леди Уильям посмотрела на него внимательно, в глазах ее мелькнуло беспокойство. При всей ее смелости, иногда граничащей с легкомыслием, она пребывала в постоянной тревоге за мужа, которого любила и который был возвышен до должности сколь почетной, столь и обременительной.

— Что-нибудь серьезное? — спросила она.

— Не столько серьезное, сколько неотложное, — успокоил Мендвилл. — У меня сегодня был хлопотливый день.

К ней вернулся присущий ей немного язвительный юмор.

— Ничто не нагоняет такой тоски, как ваше усердие, Роберт.

Он улыбнулся, выражая согласие, после чего направился к лорду Уильяму, только что покинувшему нескольких дам, и предложил ему удалиться в небольшую смежную комнатку. Там к ним присоединились капитан Таскер, второй конюший его светлости, и Иннес, последовавший за ними по собственной инициативе. Мендвилл кивнул обоим и не стал попусту тратить слов на вступление.

— Человек, получивший сегодня утром аудиенцию у вашей светлости и назвавшийся Диком Уильямсом, на самом деле — Гарри Лэтимер.

Заявление было настолько ошеломляюще, что его пришлось повторить.

— Этого еще не хватало! — всплеснул руками лорд Уильям. Он принялся вспоминать, о чем шла речь во время аудиенции, а когда вспомнил, то ахнул: — Боже мой! — и бессмысленно уставился на Мендвилла.

Мендвилл сочувственно покивал головой.

— Боюсь, он узнал от нас множество интересных вещей. Его подослали, чтобы выведать, к чему клонится дело, как относится ваша светлость к Провинциальному конгрессу и разведать, по какому каналу вы получаете донесения о его секретной деятельности. Боюсь, он преуспел в выполнении всех трех заданий.

— О! Но это невозможно! С ним же был Чини, — воскликнул губернатор.

Мендвилл вкратце изложил ему то, что случилось в Фэргроуве. Лорд Уильям застонал.

— Мы имеем дело с опасным человеком, — сказал Мендвилл. — Он смел и находчив, и он наш убежденный противник, а его богатство дает ему огромное влияние и необыкновенную власть.

— Да-да, — раздраженно перебил его губернатор. — Но что с Фезерстоном? Вы позаботились о нем?

— Это не имеет значения, — холодно ответил капитан. — Фезерстон — битая карта. Он больше не сможет приносить нам пользу, поскольку я не смог арестовать Лэтимера.

— Но, ради Бога, капитан! Необходимо спасти его.

— Не знаю, не знаю. Не уверен, — сказал Мендвилл с таким видом, что все трое недоуменно воззрились на него.

— Но разве не вы говорили минуту назад, что они вздернут Фезерстона сразу, как только узнают о нем от Лэтимера?

— Говорил. Либо вымажут в дегте и вываляют в перьях, — Мендвилл небрежно упомянул об этой альтернативе и так же спокойно и откровенно добавил: — Если над ним учинят что-нибудь этакое, у нас появятся, наконец, неопровержимые улики против Лэтимера. И я сам и, скорее всего, сэр Эндрю сможем засвидетельствовать, что все это — результат подрывной работы Лэтимера.

— Вы собираетесь принести Фезерстона в жертву, чтобы только получить возможность обвинить Лэтимера? — ужаснулся вице-король.

Теперь удивленным выглядел Мендвилл.

— Сейчас не время для сантиментов, да и случай неподходящий, — сухо ответил он. — В жертву политике приносили людей и поважнее Фезерстона. Что до меня, то я не настолько чувствителен, чтобы переживать из-за какого-то там шпиона. Он сам поставил на карту свою жизнь. Над шпионами всегда висит угроза скорой расправы. А вы подумайте о том, что выигрываете: вам предоставляется случай избавить государство от опасного врага.

Последовала продолжительная пауза, прежде чем его светлость нашелся с ответом. Не успевшее зачерстветь сердце юного губернатора было потрясено.

— Да вы хладнокровный Макиавеллиnote 20, — наконец выдавил он из себя с оттенком недоверия.

Мендвилл только пожал плечами.

— Ваша светлость являетесь губернатором провинции, в которой то и дело раздаются призывы к бунту. Вы обязаны подавить их любыми средствами. Кабинет министров в Англии ждет от вас результата, а какими средствами вы его добьетесь — им все равно. Разве может жизнь какого-то ничтожества вроде Фезерстона быть помехой в таком важном деле?

Лорд Уильям, терзаясь сомнениями, заложил руки за спину и начал вышагивать взад-вперед по комнате. Таскер и Иннес не произносили ни слова; оба были напуганы предлагаемыми методами управления провинцией. Мендвилл наблюдал за его светлостью едва ли не с презрением. Разве этому чувствительному мальчишке сокрушить гидру мятежа? Куда там! На что надеется империя, если в такие кресла сажают младших сыновей, не способных справиться с пустяковой проблемой?

Но лорд Уильям, хоть и был гуманен и по натуре чувствителен, отнюдь не был наивным новичком в искусстве управления государством, каким его представлял себе Мендвилл.