Карп, который мечтал стать драконом

Однако всё чаще молодой человек ловил себя на том, что госпожа Сойку далеко не так весела в его присутствии, как прежде. Странная задумчивость порой овладевала ею. Тогда она замирала, точно изваяние, и, честное слово, на какие-то мгновения, короткие и неуловимые, художнику мерещилось, что весь облик её подёргивался зыбкой рябью. Точно отражение на поверхности воды, прозрачное и обманчивое. Однако стоило лишь моргнуть – наваждение проходило.

В конце концов Катаси пришёл к выводу, что хозяйке просто наскучило его общество. Потому она могла, к примеру, ни с того ни с сего уйти посреди трапезы, сославшись на плохое самочувствие, или потерять нить разговора. Что касается её облика, так то было лишь воображение художника, не в меру бурное благодаря творческому ремеслу. Так объяснял себе происходящее он.

Впрочем, странностей в поведении женщины не становилось меньше. Однажды, к примеру, он заметил паутину в её саду. Заметила её и она, так же как и большого паука, свившего её среди низких ветвей. Катаси знал, что женщины часто опасаются пауков и тварей, им подобных, однако первые мгновения Сойку просто смотрела на него молча, почти не моргая. Потом она закричала. Случилось это в тот миг, когда из кустов вылетела сорока, блеснув оперением.

Госпожа кричала так неистово и страшно, что Катаси даже не сразу понял, что произошло.

– Чудовище! – вопила хозяйка, прикрывая лицо руками.

Молодой человек закрыл женщину собой скорее по наитию, чем осознав опасность. Он развернулся и увидел, что паука уже нет, как и паутины. Сорока же улетает прочь, унося с собой свежую добычу.

– Успокойтесь, всё позади, этой твари здесь больше нет, – говорил Катаси плачущей женщине.

Он так и не понял, что причиной её ужаса был вовсе не паук, а ловкий пернатый охотник, им отобедавший.

Глава 8 Прошлое и настоящее

Катаси

То, что в доме появились гости, Катаси узнал неожиданно. Он вышел как-то вечером в сад, чтобы по сложившейся уже привычке прогуляться в компании госпожи Сойку. В этот день, когда босые его ноги ступали по деревянным доскам пола в коридоре, он думал о том, что намеревается поговорить с хозяйкой. Ему казалось, что Юкия будто бы не учится каллиграфии под его руководством, а вспоминает давно забытое. Ему было интересно узнать: кто учил её до него. Он уже пытался спросить девушку об этом, но та, и без того немногословная, замолкала после этого окончательно. Она лишь послушно выводила нужные штрихи, не осмеливаясь поднять взгляд на своего учителя. Её отстранённость удивительным образом расстраивала Катаси.

О своём намерении художник позабыл сразу же, как вышел на крыльцо. Под ветвями слив, уже начавшими терять первые листья, Сойку сидела не одна. Две женщины, одетые в заморские шелка, расположились подле неё. Когда Катаси ступил на землю, взгляды всех трёх обратились к нему. Губы Сойку расплылись в кокетливой улыбке.

– Вот и дорогой мой гость. Катаси, мои сёстры ждут знакомства с тобой!

Реплика Сойку была чересчур торжественной, оттого показалась ему неестественной. Впрочем, не так часто он прежде общался с дамами богатыми и образованными, может, ему всё кажется из-за недостатка опыта?

Он склонился в поклоне перед сёстрами Сойку, стараясь ничем не выдать внезапно охватившей его тревоги.

Слабость накатила на него. Сердце принялось стучать за ушами громко и отчётливо. Его стук заглушил все прочие звуки. Он звучал в его голове как нечто инородное, даже враждебное. Смятение его усилилось. Он пошатнулся.

– Ах, Катаси! – воскликнула Сойку.

В тот же миг женщина поддержала его под локоть. Для женщины слишком уверенная и сильная рука не дала ему упасть. Катаси не удивился, когда лицо его опалил аромат цветов. Всё происходящее показалось ему неправильным, лживым и наигранным. Шрам над бровью кольнуло, точно туда угодила острая льдинка. В тот же миг он понял ясно: так и было задумано. Сойку откуда-то знала, что ему станет плохо, знала она и о том, что, тронутый её заботой, он побоится говорить с ней о чём-то неприятном. Например, о племяннице или о скором своём отъезде…

– Дорогой мой гость, ты всё ещё нездоров. Я прикажу принести чай из дикой сливы: он приятно увлажняет губы и придаёт сил, а толчёные финики, которые я в него добавляю, очень питательны.

Женщина усадила Катаси подле себя непозволительно близко. Он хотел было отодвинуться или возразить, но не сумел.

Ладонь её легла на его щёку, а глаза её оказались слишком близко от его собственных. На мгновение молодому человку вспомнился театр. Короткая пьеса, где женщина горевала над болезнью мужа, тонким голосом оплакивая их ужасную судьбу. Аромат цветов стал нестерпимым. Пионы, багульник, яблоки, тронутые грибком и плесенью… Или это прелый запах осеннего сада смешался с дыханием госпожи? Катаси вдруг заметил, что сегодня губы её не ярко-алые. Такие же идеально пухлые и притягательные, они напоминали теперь цветом скорее плоды каштанов с толикой нежности лепестка хризантемы. Разве имел он право усомниться в искренности их обладательницы? Катаси устыдился своих мыслей.