Карп, который мечтал стать драконом

– Вот как? – ответил Катаси. – Киото, говорят, очень красив в это время года. Его окружают склоны гор. В ясные дни, как этот, они точно покрыты рубиновой пылью… Киото – лучшее место, чтобы любоваться красной листвой клёнов. Правда, сам я не видел этого.

Катаси рассмеялся, будто бы очень удачно пошутил, хотя Юкия так и не поняла причину его веселья.

– Пойдём, – сказал Катаси. – Расскажи мне, как ты научилась так искусно петь?

Юкия смутилась.

– В этом нет моей заслуги, учитель, – сказала она.

Поняв, что девушка не будет говорить что-то ещё, Катаси принялся рассказывать о растениях. Теперь Юкия поняла, как прогулка по саду могла быть связана с искусством письма.

– Ты знаешь, как называются эти цветы? – спросил он.

Девушке пришлось приложить усилие, чтобы рассмотреть то, что видел Катаси. Её взгляд, распознававший истинный облик вещей, говорил ей: не было здесь никаких цветов. Однако тень того, что создала Сойку с помощью колдовства, ускользающая и зыбкая, всё-таки осталась.

– Это космея? – несмело спросила она.

Катаси кивнул.

– Скажи мне, слышала ли ты когда-нибудь выражение «десять мужей – десять цветов?»

Юкия улыбнулась. Фраза показалась ей чудной.

– Нет, – ответила она. – Что же это значит?

– Это значит, – с откровенным удовольствием ответил ей Катаси, – что каждый человек по-своему видит этот мир. Каждому по душе свой цветок. Понимаешь, о чём я?

– Думаю, да: чтобы угодить кому-то, нужен свой подход.

– Верно. Такие изречения несут в себе мудрость. Оттого их полезно знать. Я расскажу тебе о некоторых сегодня. Потом мы выберем то, что тебе по душе, и я покажу, как его начертать. Согласна?

Она кивнула.

Солнце поднималось всё выше, и вскоре его полуденные лучи уже заливали сад. Даже бурая листва слив и яблонь казалась золотой в его лучах. Сухой малорослый бамбук, казавшийся почти безжизненным, оказалось, дал кров крохотной божьей коровке, ползущей по его стеблю. Голос Катаси был мягким и низким. Юкии нравилось его слушать. Когда солнце падало на её лицо, девушка улыбалась. Впервые за долгое время она делала это искренне. Здесь и сейчас, в залитом солнечным светом саду, она позволила забыть себе обо всём плохом. Будто бы последние годы – лишь страшный сон, приснившийся ей в безлунную ночь. Спроси у неё кто, как ей удалось поверить в это, хоть и ненадолго, она не сумела бы ответить.

Ей было легко рядом с Катаси ровно до того мига, когда он произнёс:

– Ты знаешь, что госпожа очень боится пауков?

– Что? – не сдержала изумления Юкия.

Катаси рассмеялся, истолковав её удивление по-своему.

– На днях она сильно испугалась паука, – сказал Катаси. – Правда, его съела сорока, так что… Почему ты смеёшься, Юкия?

Девушка и впрямь смеялась. Что за вздор: Сойку боится пауков! Да она никогда в жизни бы не испугалась ни одного из них, а вот птицу… Как же Катаси со всей его наблюдательностью сделал настолько неверный вывод? Что за нелепость!

– Плохо смеяться над слабостью тётушки, – строго сказал Катаси, – даже если она бывает к тебе строга.

Юкия только покачала головой, не в силах ни взять себя в руки, ни объяснить, что же так рассмешило её.

Катаси

Он знал, что долго это продолжаться не может. Однако не мог не признаться себе: ему хотелось бы оставаться в саду вместе с Юкией как можно дольше. Увы, дело было не только в долге учителя.

Юкия, такая рассеянная в этот день, в саду преобразилась. Когда солнечный свет падал на её лицо, девушка улыбалась. Катаси никогда прежде не видел такой её улыбки. Он любовался ею, он хотел, чтобы девушка больше улыбалась. Потому он раз за разом откладывал миг возвращения в дом, вспоминая новую идиому…

Так продолжалось до тех пор, пока девушка, кажется, не споткнулась. На землю упало что-то. Она потянулась за потерей, но Катаси опередил её.

Это была маленькая нефритовая бусина. Её утрата, кажется, вызвала в девушке былое беспокойство.

– Возьми, – сказал Катаси.

Она поспешно забрала её. Интересно, почему ей так дорога эта безделица: всего-то бусина из недорогого нефрита? Такими часто украшают заколки девочек, пытаясь защитить дитя от дурного глаза. Может, она досталась ей от матери?

– Ты, должно быть, устала, – сказал Катаси. – Вернёмся?

Она кивнула, прикрывая рукой пояс. Этот жест он замечал за ней в этот день уже не впервые, совершенно не понимая, что бы тот означал. Может, ей нездоровится? Да нет – во время прогулки она не выглядела больной.

Они вошли в дом и вернулись в комнату. Служанка не спала, но и шум поднять не успела. Катаси не особо волновало то, что работница могла рассказать об их отлучке госпоже. В конце концов, ничего предосудительного они не делали.

– Скажи мне, какое изречение ты выбрала? – спросил он, когда они вошли в комнату.

Ему и впрямь было интересно, что именно понравилось девушке больше прочих. Он предполагал, что это будут слова о цветах и красоте или, возможно, о воробьиных слезах. В конце концов, её изрядно повеселил рассказ о том, как Сойку испугалась паука, съеденного птицей.

Она сумела его удивить.

– «Упади семь раз, встань восемь», – ответила она.