Карпухин

…На лестничной площадке Геннадий Павлович прибивает к двери табличку со своей фамилией: «Н а з а — р у к Г. П. — 1 зв.» Любуется, отступая. Из-под новой виден незакрашенный след прежней таблички, отщепленное дерево в том месте, где вырваны гвозди. Прислушиваясь, Назарук деликатно звонит к себе в квартиру. Он даже ухо приклонил, словно камертон слушает. По коридору быстрый приближающийся стук каблуков, в открытую дверь выбегает встревоженная Лидия.

— Это ты? Что же ты звонишь? А я испугалась, думала, уже Грибановы пришли. У меня просто из рук все валится.

Замечает новую табличку и тихое торжество на лице мужа. Смеется, ласкается к нему.

— Но зачем же «1 зв.», когда, кроме нас, никого нет в квартире.

— Ничего, ничего. Это не лишнее. И вообще так полагается.

Обняв жену за талию, он идет в дом. Дверь остается открытой: на лестнице еще надо подмести. В кухне на столах — тарелки с закусками.

— А та буженинка все же была лучше. Эта несколько посуше, попостней. Но и эта неплохая, — говорит Назарук.

По лестнице топот множества ног, радостные крики детей. Когда Назаруки выглядывают, на последнем марше уже показалась девочка лет семи.

— Вам шкаф привезли! — кричит она еще издали, счастливая, что раньше всех донесла эту новость.

— Вам шкаф привезли! — выскакивая на площадку, кричат остальные, каждый стараясь успеть раньше другого.

И, наконец, показался на лестнице карапуз — бедняжка, его все обогнали, он последним карабкается вверх и ревет басом. Он тоже говорит, задыхаясь:

— Вам… шкаф… привезли…

Трое рабочих несут по лестнице новый зеркальный шкаф. В его качающемся зеркале то возникает, то исчезает Лидия. Она идет сзади и командует:

— Осторожней! Осторожней! Заносите верх!

Во всей ее маленькой фигуре — решительность, и жесты решительные, и на лице властные, сильные чувства. Вот такая бывает она в критические моменты жизни.

Шкаф вносят, двигают по полу, оставляя следы, ставят к стене. И рядом с ним прежний шкаф, выдвинутый на середину, кажется обшарпанным, маленьким и старым. Ему теперь нет места в комнате.

Входит с ведром и тряпкой Светлана, дочь Назаруков, девочка лет двенадцати. Она хотела замыть пол.

— Кто тебе сказал? — поражается Лидия.

— Я всегда так у бабушки делала.

Лидия глянула в сторону мужа. Геннадий Павлович — он вытирал пятнышко на полировке, подышав на нее предварительно, — отвечает ей в зеркале таким же значительным взглядом.

— Это хорошо, что ты так приучена, — педагогично говорит Лидия. — Но оставь сейчас же ведро и иди одевайся. К нам сейчас гости придут. А мыть пол мы позовем женщину с первого этажа, Симу. Вот Сима, оказывается, сама пришла.

В дверях стоит Сима, женщина неопределенных лет, с худой шеей. Может быть, ей тридцать, и она только выглядит так, а может быть, ей и в самом деле за сорок уже. Но видно, что она мать нескольких детей и привыкла ворочать не только свою женскую, но и мужскую работу.

Глядя на Светлану, Сима умильно улыбается: это чтобы хозяйка видела. Весь вид ее как бы говорит: «Что ж вы ручки-то будете пачкать свои».

— Возьмите у нее тряпку, Сима, — говорит Лидия.

Сима берет и отжимает тряпку и все качает головой, удивляясь такой разумности ребенка. Вряд ли в собственных детях подобные вещи поражают ее.

— Просто ужас с этой матерью, — вполголоса говорит Лидия мужу, хотя Светлана еще не вышла из комнаты. — Я тут с ног сбилась. И еще надо привести себя в порядок. Память не в том, чтобы каждое воскресенье на кладбище ездить.

Мария Кузьминична поднимается по лестнице. Она старый человек и идет медленно. И она вся еще со своими думами. Вдруг видит она выставленный на площадку лестницы шкаф, который когда-то они покупали вместе с Василием Ивановичем. Старый шкаф не так бережно выносили, как несли новый, и на нем свежие глубокие поперечные царапины. Она трогает их пальцами, эти царапины. Потом протягивает руку к звонку, как делала много лет подряд, и тут только замечает новую табличку. Даже не ее в первый момент, а непривычные глазу разрушения, отщепленное дерево в местах, где вырваны гвозди. Она долго смотрит на все это. Потом звонит в квартиру, как в чужую.

В тот момент, когда открывается дверь, на площадку поднимаются Грибановы, муж и жена. Оба крупны, особенно со спин. Раздаются радостные, преувеличенно-громкие восклицания:

— Анисим Родионович! Анна Фоминична! Нехорошо, нехорошо!

И Лидия, и Геннадий Павлович оба в полном параде. И в общей суете мать оттирают в дверях, она входит в дом последней, сейчас не до нее.

Она идет в кухню, привычным взглядом хозяйки оглядывает ее и сразу же находит себе работу. В кухне все вверх дном. Лидия не успела прибрать, не успела всего внести в комнату: тарелки с закуской стоят на двух столах, раковина полна грязной посуды, кастрюль. То и дело вбегает Лидия, хватает то рюмки, то тарелки с закуской и убегает опять. Мать она сердито не замечает.