Карта моей памяти

Это мы около домика в Лихоборах, слева бабушка Люба с моим двоюродным братом Сашей, я на коленях у деда Сережи. Мы были одеты в наши самые нарядные одежки, для фотографа – матроски. Бедность и чистота. О костюмах даже отец не думал, а он преподавал в университете. Донашивал костюмы своего отца-профессора. У меня было до поступления на работу два костюма – один на аттестат зрелости, другой по такому же почти случаю. И вот я в Литве, в Вильнюсе, в дорогом ресторане, но в старом пиджаке, который мне родители «справили» на получение диплома. То, что он не комильфотный, я понял, оказавшись за длинным столом, на котором хрустальные рюмки, закуски из старых романов, водка, конечно, морс и минеральная вода. Но начали с мяса. Я смотрел, ел, выпивал и с каждой минутой все острее ощущал, насколько Российская Федерация беднее Литовской Республики, что мы почти нищие рядом с литовцами, стройными, спортивными, холеными. Рядом со мной сидел Ренька Садов, не скажу счастливый, но с довольством, похожим на счастье. Очечки сползли на кончик носа, иногда он их поправлял, губы лоснились от копченой рыбы и икры, которую он густо намазывал на хлеб с маслом.

Один из старших преподавателей приглядывал за нами двумя, подливая водку, когда рюмки пустели. Поначалу это было дело официантов – наливать, но проректор сказал официантам, что они сами поухаживают за дорогими гостями. И наливали нам рюмку за рюмкой, подливали, меняли бокалы, не давая передохнуть. Так что роман «Крокодил», написанный в 1986 г., роман о том, что интеллектуалам приходилось пить – другого варианта самореализации в жизни у большинства не было, – складывался годами. Лет десять наблюдений, переживаний и алкогольных соучастий привели в результате к этому странному и трагическому тексту, где Крокодил, он же Левиафан, то есть государство (если вспомнить Гоббса), поедает интеллигента. Роман не печатали несколько лет, а потом текст понравился Самуилу Лурье и «Нева» взяла (в 1990 г.), а десять лет спустя, в 2002 г. с помощью друзей он вышел отдельной, маленькой, но книгой.

И вот мы сидели и пили. И такого откровенного презрения к русским гостям – презрения, скрытого за завесой ^прекращающегося подхалимажа, я потом не встречал нигде. Только в эту поездку в Вильнюс. У меня были потом хорошие друзья в Литве, которые были близки по взглядам. Философиня Гражина Миниотайте (увы, скончалась два года назад).

Гражина Миниотайте