Карта нашей любви

Маленькая девочка, которая оказалась ее сводной сестрой, робко улыбнулась, и Холли почувствовала, как ее злость начинает слабеть. Ощущая нарастание биения сердца в груди, она вдруг начала понимать, что, наверное, уже и с отцом встречалась, – и видела его не один раз. Холли не могла обвинить Эйдана в том, что он подстроил встречу в Порто Лимнионасе, когда Деннис смотрел на нее из-за составленных столов; возможно, он приглядывался к ней. Но во второй раз, когда двое мужчин стояли около рыбацкой лодки в Микро Нисси и смотрели на нее, вина лежала полностью на Эйдане. Что за игру он затеял, черт возьми?

Доктор появился в тот момент, когда затянувшееся молчание становилось тяжелым, и пригласил Палому с Эйданом войти, закрыв за ними дверь и оставив Холли в отвратительном зеленом коридоре с Марией. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, и вдруг Мария начала плакать. Она рыдала так громко и отчаянно, что Холли присела на колени перед ней и взяла ее ладошки. Мария посмотрела на нее с мольбой и прорыдала несколько слов по-гречески. Из носа текло, а на запачканных щеках образовались две светлые дорожки от слез. Не придумав, как сказать ей, что все будет хорошо, Холли просто протянула руку и погладила по влажным волосам свою сводную сестру. У нее были такие же карие, слегка миндалевидные глаза, как у Холли.

Несмотря на то что они были абсолютно чужими друг другу, Мария прижалась к Холли, словно к самому дорогому человеку на свете, и она крепко обняла девочку в ответ. На несколько минут, пока Холли стояла коленями на холодном полу, она перестала беспокоиться о том, что же будет дальше. Все, что имело значение, – это Мария, ее самая настоящая сестра. Теперь, когда она появилась, Холли почувствовала себя непобедимой. Теперь она больше не одна в целом мире, и это казалось обескураживающим и волшебным, словно ты загадал желание, и оно исполнилось, а ты даже и не заметил, как загадал его.

– Холли?

Эйдан мягко тронул ее за плечо.

– Деннис в сознании, и ты можешь увидеть его, если хочешь.

Мария наконец перестала плакать, но Холли не торопилась высвобождаться из ее маленьких рук. Глаза Эйдана блестели, и Холли показалось, что за эти полчаса он постарел на пять лет. Его веснушчатая кожа приобрела серый оттенок, а плечи непривычно опустились.

– Ты выглядишь раздавленным, – буднично сказала она ему, сжав напоследок покрепче ручонку Марии.

Подошла Палома и теперь снова откровенно рассматривала Холли; ее любопытство было таким же очевидным, как безоблачное небо за окном.

– Может, покончим с этим? – сказала Холли, обращаясь к ним обоим.

– Ты уверена, что готова? – спросил Эйдан.

Он сошел с ума?

– Нет. Я не уверена, – ответила она, снова чувствуя злость. – Но, учитывая, что ты ворвался в мой дом и притащил меня сюда, думаю, что у меня нет выбора, правда?

Он кивнул, виновато глядя на нее. Холли бросила быстрый взгляд на Марию и прошла за Эйданом в палату, к лежащей под простынями фигуре.

Глава 27

Ребенком Холли любила сочинять разные истории, особенно любила фантазировать на тему встречи с отцом. В ее историях он был высоким и самым красивым из всех отцов, которых она встречала, со смеющимися глазами, широкой ласковой улыбкой и по-настоящему теплыми объятиями. Она представляла, как он стучится в дверь после многих лет, проведенных в иностранной тюрьме, о чем рассказывала мама, и она откроет ему и удивленно посмотрит на него. А потом он улыбнется своей лучшей улыбкой, наклонится, чтобы взять ее на руки, миллион раз скажет ей, как скучал по ней и как гордится ею. Это была глупая сказка, но Холли часто вспоминала ее, даже когда выросла, горячо желая, чтобы так и случилось, хотя понимала, что вряд ли такое произойдет. Они с мамой переезжали настолько часто, что даже если бы он захотел встретиться с ней, то не смог бы их найти. Она спрашивала об отце много раз, когда была ребенком, но мама лишь качала головой и улыбалась.

– Он найдет нас, если захочет.

И Холли никак не могла понять, почему он может этого не хотеть. Возможно, из-за этой романтичной детской фантазии ее ноги задрожали, когда она наконец увидела отца. А может, она испытывала просто настоящий шок от всего, что всплыло в последние несколько часов, и к тому же совсем не походило на ее мечты. Деннис не улыбался. Его глаза были открыты, и он смотрел прямо на нее, но лицо было несчастным, и Холли показалось, что в его взгляде она видит страх. На лице были слезы, и из ее глаз они тоже закапали.

Деннис открыл рот, чтобы что-то сказать, но был слишком слаб для этого. Он выглядел измученным, и Холли инстинктивно взяла его за руку. Она была холодной, и Холли задрожала, когда пальцы Денниса слегка пожали ее ладонь. Он снова попытался заговорить, но она не смогла понять, что он сказал, потому что голос звучал хрипло. Аппарат, контролирующий работу его сердца, пищал успокаивающе регулярно, и Холли поймала себя на том, что смотрит на мигающий красный огонек.

– Он говорит, что ему очень жаль, – прошептала Палома из-за ее спины.