Карта убийцы

И она находилась там, на протяжении восемнадцати месяцев, когда Джеймс не мог дойти до соседней комнаты без того, чтобы не начать задыхаться. Она учила его рисовать, играла с ним в карты, растирала ему спину, когда у него случались приступы кашля, передавала ему один носовой платок за другим, затем украдкой проверяя их на наличие крови. Она перестала спрашивать у врачей, когда Джеймсу станет лучше. Те говорили, что изредка попадаются люди, которые никогда не смогут выздороветь.

И она наблюдала за ним, пытливо, с опаской, записывая черепаший прогресс того, как Джеймс учился жить с одним здоровым легким и другим, от которого осталась лишь рубцовая ткань.

– Рано или поздно это его убьет, – как-то раз услышал он ее слова.

…После ужина отец ускользнул в пивную, чтобы купить бутылочку бренди, чтобы отметить такое событие.

Составив грязные тарелки в стопку, Джеймс захватил также столовые приборы и соусницу и отнес все на кухню. Мать наполнила раковину водой и натянула на руки желтые резиновые перчатки.

– Позвони брату и поделись с ним этой новостью, – сказала она.

– Позвоню, – сказал Джеймс, – но я хочу рассказать еще кое о чем…

– Он будет очень рад. И напиши бабушке. По телефону с ней лучше не разговаривать.

– Сегодня произошло кое-что еще, – сказал Джеймс, вспоминая тарелку с мясом, свет, отражающийся от меламиновой столешницы, улыбку Мари.

Погрузив грязную посуду в мыльную воду, мать вручила Джеймсу полотенце и сказала, чтобы он вытирал посуду сидя. Опустившись на стул, Джеймс почувствовал, как же он устал. Мышцы у него ныли, в горле першило от кашля и разговоров. Мать передала ему тарелку; он ее вытер и поставил на стол.

– Мам, я хочу рассказать еще кое о чем, – повторил Джеймс.

– О, да? – сказала мать, однако он понял, что она его не слушает, мысленно перебирая всех тех, с кем поделится радостной новостью.

Джеймс подумал про Мари. Которая прошлась с ним до автобусной остановки, а затем выпила с ним чай в маленьком кафе и сказала, что ждет новой встречи с ним, надеется, что будет через день видеть его на работе.

– Даже не о чем, – сказал Джеймс, – а о ком.

Вот теперь все внимание матери было приковано к нему.

– О ком? Да? – широко раскрыла глаза она. У нее побледнело лицо. С перчаток в раковину капала мыльная пена. – Ты хочешь сказать…

– О девушке, – сказал Джеймс. – Я познакомился с одной девушкой…

– Ты познакомился с девушкой? – переспросила мать. – С девушкой?

– Ее зовут Мари, – сказал Джеймс. – Она полька, работает поваром.

– Ее зовут Мари? – повторила мать, и в этот момент открылась дверь и вошел отец.

– Дональд! Дон! Джеймс познакомился с девушкой! – Бросившись к мужу, она испачкала ему грудь мыльной пеной. – Он познакомился с девушкой, которую зовут Мари!

– С девушкой? – сказал отец. – Черт побери, вот у тебя сегодня выдался денек!

– Она работает на той же фабрике, – продолжал Джеймс, и мать, рассмеявшись, прижала руки к груди и снова посмотрела на своего мужа.

– Дональд, ты это слышал? Ее зовут Мари и она работает на той же фабрике! В столовой, поваром, и она очаровательная!

– Ты ее еще не видела, – рассмеялся Джеймс, и отец тоже рассмеялся, и мать рассмеялась, по очереди обнимая их.

– Ее зовут Мари, – повторила мать, – и я не сомневаюсь, что она просто очаровательная!

Паж Жезлов (перевернутый)

Стерильный рассвет озарил верхушки деревьев. Белое постельное белье Блю слиплось от пота, ее волосы приклеились ко лбу, и проснулась она не от холода, света или шума дождя, а от стука собственного сердца в грудной клетке.

Этой ночью ей снился мертвец.

Прежде чем вернулось все остальное (события прошлого вечера, непогода, длинные светлые волосы), Блю вспомнила жестокий изгиб жестоких губ мертвеца, гнилой смрад его гнилой души и реакцию матери.

«Ты у меня маленькая богиня».

После того письма она не мешала матери тешить себя этой мыслью; даже Девлин тактично не обращал на это внимания. Хотя Блю так и не купилась на фантазии Бриджет, она считала, что, возможно, что-то хорошее в этом есть, что, возможно, ее необычные способности действительно помогают людям. Только этим ей и хотелось заниматься; только это делало ужас терпимым.

Нужно было оставить все в покое.

…Порыв ветра забарабанил в стекло каплями дождя. Блю смахнула с лица волосы и потерла виски, избавляясь от кошмарного сна. Тупой гул в голове напомнил ей о выпитом. Боль в спине напомнила о работе по расчистке ручья – о дохлом кролике, разлившейся воде, затопленных полях, машинах, отказывающихся заводиться, о лице в окне и том видении в комнате Сабины.

Чувство удушья.

Усевшись в кровати, Блю потянулась за телефоном, лежавшим на ночном столике, чтобы узнать время, проверить, есть ли сигнал сети, попробовать связаться с кем-нибудь, все равно с кем, кто сможет вытащить ее отсюда.

Ей нужно отсюда выбраться.

Телефона на месте не оказалось.