Карта убийцы

– Его в конце концов доконали наркотики, правда? – спросил мужчина, но Блю не смогла ему ответить. Она этого не знала, и поэтому чувствовала разливающийся по затылку жар стыда. Она не знала. Раньше такого еще не случалось. Блю не могла пойти на попятную, не могла рисковать своей репутацией, даже несмотря на то что зрителей было немного: муниципальный налог пришел с запозданием, на следующей неделе нужно было оплатить счет за воду, а мать купила новый набор гадальных свечей, обошедшихся почти в сорок фунтов.

– Луна получает свет от солнца, – Блю прикоснулась к последней карте, полная решимости не дрогнуть, – однако она никогда не видит солнце прямо перед собой. Вы не можете видеть своего сына, не можете к нему прикоснуться, однако он издалека посылает вам свой свет. И свое прощение. – Она стиснула мужчине руку, надеясь его утешить.

Стоящая за сценой Бриджет вытирала слезы. Боди презрительно ухмылялся. Женщина в зале сдавленно всхлипнула. Блю остро прочувствовала то, что ей на плечо не легла подбадривающая рука. «Все в порядке, девочка?»

Вырвав эту мысль из своего рассудка, Блю извинилась перед супружеской парой за свою резкую прямоту. Мужчина и женщина немного успокоились, смирившись с тем, чего они уже так давно опасались. Их сына нет в живых.

Насколько могла вспомнить Блю, впервые карты не раскрыли ей всю правду. Не помогла и интуиция. Эта мысль комком засела у нее в груди, заставляя усомниться в своих способностях, в своем провидении, в умении читать по картам. Не стала ли она жертвой самоуверенности?

– Ты была просто восхитительна! – сказала ей в гримерке после выступления Бриджет. – Моя маленькая богиня!

– Играть в бога – это не то же самое, что быть богом, – заметила Блю своему отражению в заляпанном зеркале.

– Я переговорила с хозяином, мы вернемся через две недели. Выступления будут продолжаться. – Бриджет хрипло рассмеялась – этот звук оказался непривычным для ее горла.

Блю увидела в зеркале отражение улыбнувшейся матери. И постаралась убедить себя в том, что дальше будет лучше.

Справедливость [44]

Джошуа крепко спит. Но Молли не может заснуть. Когда в пансионате гости, она почти не отдыхает.

У супругов нет тайн друг от друга. Они прожили вместе целую вечность, и теперь в этом нет необходимости. И все же про бессонницу Молли не рассказывает. Как и про таблетки снотворного, которые принимает по четвергам, когда гости уезжают и мысль о долгой бессонной ночи в пустом доме становится невыносимой.

Проблема бессонницы стоит не так остро, когда есть чем заняться, в достаточной степени истощить силы, чтобы возникла необходимость отдохнуть. Поэтому Молли выбирается из-под одеяла, не боясь разбудить своего мужа, который спит как убитый. Она натягивает чулки, накидывает на плечи ворсистый халат. Молли слышит шум дождя и понимает, что в доме будет холодно.

Старые дома жаждут холода. В них царят сквозняки. Старые здания скрипят, стонут, двери в них открываются сами собой. Во всех закутках куча грязи и высохших насекомых. Они порождают запахи, которые застают Молли врасплох, накатываясь совершенно неожиданно, без видимой причины; они обжигают нос, а затем исчезают так же внезапно, как и появились. Джошуа потратил много часов, обыскивая чердак в поисках дохлых мышей, проверяя печную трубу на наличие сгнивших птичьих гнезд, ища в шкафах и буфетах протухшие и заплесневелые продукты. Он так ничего и не нашел.

Сейчас Молли волнует только холод. Поэтому она начнет со второго этажа. С места, где, как показалось Блю, она что-то видела. Где дверь открывается сама собой. Где две бедные девочки спят одни, где пустуют комнаты, которые должны были быть заняты, где никто за ними не присмотрит. Если бы Джего все не испортил, Молли было бы лучше. Если бы она смогла выбросить из головы образ своего мужа с обмякшим телом парня в руках, ей стало бы лучше. Им несказанно повезло: случись это чуть раньше, их могли бы увидеть другие гости. Чуть позже – и непогода не позволила бы вывезти Джего отсюда.

Ее ступни мерзнут на ледяном полу кухни. Осколки сметены. Можно не беспокоиться о том, что ее услышат: в одних носках Молли ступает бесшумно, все дверные петли смазаны, ее дыхание легкое и ровное. Собак, которые могли бы залаять, начать ее обнюхивать, царапать когтями по каменным плитам пола и тем самым ее выдать, больше нет. Бедный Юпитер, бедная Мило. Джошуа ужасно переживал, когда они околели.

Дом вокруг дышит. Молли ощущает каждый его проклятый кирпич; каждое окно имеет глаза, каждая дверь – рот, каждая комната напоминает о былых надеждах. Одни из них сбылись, другие – нет.

Вот кабинет психотерапии, где воплотились мечты Молли стать целителем душ, где она утешала Адриана Бакли, и ее советы придали ему сил. Вот кабинет искусств, где она учила Элеонору рисовать, стараясь через искусство научить ее любви.

Молли поднимается наверх, путь тускло освещен пробивающимся сквозь тучи лунным светом.