Картезианская лингвистика

Чувствуется нехватка общей теории языковой структуры, достаточно четко разработанной и достаточно содержательной, чтобы с ее помощью можно было оправдать принимаемые решения. Хотя приводимые в изобилии примеры глубинных структур нередко кажутся вполне правдоподобными, они оказываются столь же недостаточными, что и описания современной лингвистики, в которых разложение конкретных высказываний на фонемы, морфемы, слова и сочетания слов также нередко вполне правдоподобно, тем не менее описание оказывается неудовлетворительным, и все по той же причине. И в первом, и во втором случае отсутствует исходная гипотеза относительно общей природы языка, гипотеза достаточно сильная, чтобы объяснить, почему усваивающий язык ребенок или описывающий язык лингвист, опираясь на доступные им данные, выбирают именно эти, а не иные описания102.

Более того, в философской грамматике почти отсутствует представление о сложности механизмов, связывающих глубинную структуру с поверхностной, и, за исключением общих набросков, о которых говорилось выше, отсутствует детальное исследование характера приводимых в грамматике правил и формальных условий, которым они удовлетворяют. Кроме того, не проводится четкого различия между аб страктной структурой, лежащей в основе предложения, и самим предложением. Общая предпосылка заключается в том, что глубинная структура состоит из реальных предложений с более простой и более естественной организацией и что правила инверсии, эллипсиса и т. д., в соответствии с которыми образуется весь наличный спектр предложений, применяются к этим уже сформированным простым предложениям.

Такова была позиция Дю Марсэ, нашедшая эксплицитное выражение в его теории синтаксиса и конструкции, и не приходится сомневаться в том, что таково же было и общее мнение103. Совершенно необоснованное предположение, что глубинная структура есть не что иное, как один из типов организации простых предложений, в конечном счете является следствием картезианского постулата о том, что в общем случае принципы, определяющие природу мышления и восприятия, должны быть доступны интроспекции и могут быть вполне осознаны и тщательно сформулированы.

Несмотря на подобные неудачи, поражает та проницательность, с какой в картезианской лингвистике анализировались грамматические структуры. Если за тщательное изучение этих сочинений возьмется лингвист, свободный от предубеждений или предвзятости по отношению к каким-либо априорным ограничениям, определяющим сферу допустимого в лингвистическом анализе, он, без всякого сомнения, будет вознагражден за свои труды. Кроме указанных достижений, следует указать и на другой вклад в науку, внесенный авторами универсальных грамматик XVII и XVIII вв., — вклад, не утративший своей H. Хомский. Картезианская лингвистика ценности и в наше время. Они со всей ясностью сформулировали задачу переориентации языкознания с «естественной истории» на естественную философию (натурфилософию) и подчеркнули важность поисков универсальных принципов и рационального объяснения языковых фактов на пути к достижению этой цели.

Усвоение и употребление языка

Итак, мы выделили в «картезианской лингвистике » ряд характерных для нее принципиальных положений, касающихся природы языка и проследили в общих чертах их развитие от Декарта до Гумбольдта. В качестве побочного продукта анализа языка (langue), проведенного на фоне рационалистической теории мыслительной деятельности, в «картезианской лингвистике» получили развитие и некоторые положения, касающиеся усвоения и употребления языка. После длительного перерыва им вновь стали уделять должное внимание, хотя их новые формулировки (равно как и формулирование основных идей трансформационной грамматики) возникли в значительной мере независимо от предшествующей традиции.

Суть учения картезианской лингвистики заключается в том, что основные черты грамматической структуры присущи всем языкам и отражают некоторые фундаментальные свойства мыслительной деятельности.

Именно это предположение заставило грамматистов- философов сконцентрировать свои усилия на общей грамматике (grammaire generale), a не на частной грамматике (grammaire particuliere); из него же проистекает уверенность Гумбольдта в том, что ана лиз глубинных структур поможет обнаружить общую «форму языка», лежащую в основе национального и индивидуального разнообразия104. Должны существовать некие языковые универсалии, которые ставят пределы разнообразию человеческой речи105. Исследование универсальных условий, определяющих форму любого человеческого языка, и является задачей «общей грамматики». Эти универсальные условия не усваиваются путем обучения, скорее они определяют те организационные принципы, которые делают возможным усвоение языка; их существование необходимо, чтобы полученные человеком сведения превращались в знание.