Картезианская соната

Лютер утверждал, что говорил с ней вполне вежливо, и я ему верю, потому что грубияном он не был, но миссис Сауэрс стала брюзжать и продолжала баррикадировать его лестницу своими швабрами-вениками. И однажды Лютер столкнул пачку журнала «Либерти» вниз по лестнице. К сожалению, журналы так и остались лежать там, где рассыпались, и восхождение стало еще более опасным. «Под ноги глядите, вот и пройдете», — сказала хозяйка таким высокомерно-презрительным тоном, что просто взывал к отмщению. Пеннер, проявив простоту решений и самоотверженность, свойственные гениям, однажды утром бесстрашно свалился с верхней ступеньки, зажав в кулаке намазанную маслом булочку, — впечатляющая деталь! — и пролежал на площадке второго этажа, страдая от боли в сломанной ноге, целый час, пока его вопли были услышаны.

По иронии судьбы именно перелом ноги позволил мне вновь отыскать его, потому что в местной газетенке была заметка о происшествии и о последовавшем судебном разбирательстве, где упоминалось, в какой больнице Лютер находится на излечении. Я решил, как говорится, стать на его сторону. Он удивился и явно обрадовался, завидев меня, и вскоре мы разговорились так же свободно, как прежде. Пеннер повторил одну из своих прежних ошибок: не учел всех последствий.

Он не рассчитывал, что получит столько повреждений: сломанное ребро, перелом, если не ошибаюсь, голени, куча синяков, распухший нос. Впрочем, он не горевал: хоть его как раз накануне и собрались турнуть с очередной работы, но уведомили-то, как положено, за десять дней, а потому фирма еще обязана была выплатить ему страховку, что, несомненно, послужит им должным уроком.

Сфера моих научных интересов позволила мне дать ему несколько советов по юридическим вопросам, к тому же я провел проверку фактов по его делу. Вдова Сауэрс заявила, что парень — так она его именовала — был невыносим, потому что неопрятен, от него дурно пахло, и он отворачивался, разговаривая с ней. «Чудной, как поздние яблоки», — так она выразилась. У Лютера, дескать, было достаточно места, чтобы поставить по крайней мере одну ногу, а этого вполне достаточно. Нужной суммы у вдовы Сауэрс не было, и ее страховой компании пришлось раскошелиться — на сколько конкретно, Пеннер мне так и не сказал. Этого Лютеру хватило, чтобы поселиться в доме с лифтом (ему пришлось какое-то время ходить с палочкой), но он жалел, что пришлось оставить вид с обрыва из дома вдовы на железнодорожные пути, и за ними сквозь кроны редких чахлых деревьев иногда просвечивала лента реки.

Пока он выздоравливал, я приходил посидеть у его кровати, и Пеннер с горечью объяснял причины своего поступка. Месть правит миром. Он знал это, и это было его кредо. Увы, он не мог устроить свою жизнь в соответствии со своим идеалом, прежде всего потому, что еще не сформулировал его. Миссис Салли Сауэрс, по его мнению, что-то заподозрила, и ему пришлось заплатить болью и увечьем, чего не случилось бы, сумей он правильно разыграть свою карту.

Во время пребывания в больнице Пеннер решил отпустить бороду. Он щеголял (если позволено применить столь предсказуемое слово) короткими, плохо подстриженными усиками и столь же скромной и неухоженной козлиной бородкой. То и другое соединялось узенькими полосками волос по сторонам рта, и в этих зачатках бакенбардов, как в норе, прятались теперь его зубы россыпью мокрых камешков.

Устроившись на новой квартире, Пеннер пригласил меня на кофе. Мы сидели в его кухоньке-нише за эмалированным складным столиком, откидную доску которого Пеннер неуклюже поднял, чтобы я мог просунуть туда ноги. Он выглядел усталым, но, так сказать, по внутренним причинам. Столько нужно сделать, пожаловался он, и каждый день возникает что-то новое. В велосипедной мастерской, куда он отнес залатать покрышки, парнишка-приемщик высмеял их жалкое состояние. В магазине «Здоровое питание», куда он зашел купить натуральные, экологически чистые крендельки, пожилая продавщица собрала целую очередь, потому что каждому покупателю приходилось ждать, пока она близоруко копалась в складочках кошелька, собирая нужную мелочь для сдачи, и тем самым ставила свои личные мелкие проблемы выше терпения других людей. А девушка на контроле — если, конечно, она была девушкой — высказала предположение, что он, Пеннер — вегетарианец. Совершенно незаслуженное оскорбление! А еще сегодня утром он нашел в почтовом ящике извещение о задолженности, хотя он просрочил всего-то неделю! Когда Лютер переходил улицу, буквально через секунду после переключения светофора, какой-то местный охламон задудел на него. Он запомнил этот автомобиль. Пеннер составил список. Он был длинен, как я сам мог убедиться, и занимал чуть не целый рулончик кассовой ленты. Некоторые пункты в нем были зачеркнуты.

— Еженедельная ведомость оскорблений и возмездий, — пояснил он. — Этот рулончик — за прошлую неделю. Я знаю, где этот бибикальщик паркует свою машину, знаю, где живет, но еще не придумал, как заставить заткнуться его гудок. Для этого потребуются специальные изыскания.