Картезианский развратник

Я прекрасно осознавал, что если бы неожиданный визит этого настойчивого лизоблюда не прервал нашу встречу, то мадам д’Инвилль наверняка оказала бы мне честь своим расположением. Однако мои чувства к ней не были любовью, то было лишь безумное желание предаться с какой-нибудь женщиной тем же утехам, что я наблюдал между отцом Поликарпом и Антуанеттой. Мне казалось, что время, остававшееся до нашей встречи с мадам д’Инвилль, тянется целую вечность. Чтобы как-то скоротать ожидание, я вновь попытал счастья с Сюзон, напомнив ей о нашей вчерашней встрече на лугу.

— Ты такая доверчивая, Сюзон! — сказал я. — Ты же прекрасно понимаешь, что вчера я хотел поступить с тобой плохо.

— И что же ты собирался сделать?

— Доставить тебе немного удовольствия.

— Вот как? — удивленно протянула она. — Ты собирался доставить мне удовольствие, запустив руку мне под юбку?

— Конечно. Я могу доказать это тебе, если мы пойдем в какое-нибудь укромное местечко.

Я обеспокоенно вглядывался в ее лицо, соображая, какое действие произвели на нее мои слова, но не замечал ничего необычного.

— Признайся же, милая Сюзон, тебе тоже хочется попробовать, — соблазнял я ее.

— Ну и что же это за удовольствие, если ты его так расхваливаешь — продолжала она, словно и не слышала, что я ей предложил.

— Это соединение мужчины с женщиной, — ответил я. — Они обнимаются, стискивают друг друга в объятиях, прижимаются и лишаются чувств от неземного удовольствия.

Я пристально смотрел ей в глаза, чтобы уловить хоть намек на волнение, и вскоре понял, что ее самообладание постепенно тает.

— Мой отец много раз обнимал меня так же крепко, — заметила она с наивностью, которая показалась мне добрым знаком, — но такого удовольствия, как ты обещаешь, я никогда не испытывала.

— Это потому, что я собираюсь делать с тобой совсем другое, — возразил я.

— Ах вот оно что! И что же собираешься делать ты? — спросила она взволнованно.

— Я засуну тебе кое-что между ног, — бесстыдно ответил я, — чего он не мог тебе засунуть.

Она покраснела, и по тому, как взволнованно вздымалась ее белая грудь, я понял, что нахожусь на верном пути.

— Видишь ли, Сюзон, у тебя там есть маленькая щелочка, — сказал я, показывая вниз, где видел желанное отверстие у Туанетты.

— Откуда ты это знаешь? — прошептала она, потупив взор.

— Откуда? — повторил я, немало удивившись подобному вопросу. — Ну… так ведь это же есть у всех женщин.

— А у мужчин? — спросила она.

— У мужчин на том месте, где у вас щель, находится некий инструмент. Инструмент вставляется в щель, что и служит источником бесконечного наслаждения для женщины и мужчины. Хочешь, я покажу тебе свой? Но с условием, что ты покажешь мне твою щелочку — мы потрогаем друг друга и оба получим удовольствие.

Сюзон покраснела. Мои слова застали ее врасплох, и доверяться мне она не спешила. Она сказала, что ей не хочется позволять мне шарить у нее под юбкой, ибо она опасается, что обещанного удовольствия она не получит, а я потом разболтаю всем о ее поведении. Я клялся и божился, что ни одна сила в мире не заставит меня открыть наш секрет, и я уже собирался доказать ей реальность различия между мужчиной и женщиной, и даже взял ее за руку, но тут она вырвалась, и мы продолжали наши переговоры до самого дома.

Я надеялся, что моя хитрая малышка заинтересуется описанными мной перспективами, и, если как-нибудь я еще раз застану ее собирающей цветы, она позволит мне преподать ей пару уроков. Я просто сгорал от желания поставить последнюю точку в своих наставлениях и насладиться полученным опытом.

Не успели мы войти в дом, как следом явился отец Поликарп. Я догадывался, зачем он пожаловал, а остатки моих сомнений развеялись, когда его преподобие радостно заявил, что зашел поужинать по-семейному. Как раз сегодня Амбруаза не было дома. Конечно, он нисколько им не мешал, но всегда спокойнее, когда при этом занятии мужа дома нет. Это козел отпущения на все случаи жизни.

Я был уверен, что в спальне сегодня разыграется тот же спектакль, который я наблюдал накануне, и у меня тотчас же появилась мысль показать его Сюзон. Я справедливо полагал, что подобное зрелище сделает ее более сговорчивой и поможет нашему сближению. Но до конца ужина я решил ей ничего не говорить, сохраняя это средство лишь как последний козырь на крайний случай.

Туанетта с Поликарпом совершенно не стеснялись нашего присутствия, ибо считали, что нас им нечего опасаться. Я заметил, как левая рука святого отца осторожно скользнула под стол и смяла юбку Туанетты, та послала преподобному улыбку, и по моему предположению раздвинула бедра, открывая путь ловким пальцам распутного монаха. Сама же она, оставив одну руку на столе, другую опустила вниз, под скатерть, очевидно, чтобы ухватить святого отца за некую его принадлежность.