Картинки дипломатической жизни. Воспоминания сотрудника миссии Российской империи в Вашингтоне, Брюсселе и Лондоне

Прошло еще года два. Приезжаю я как-то в Петербург из Танжера. Я состоял тогда посланником при мароккском султане. Обхожу начальство, как это полагается, – вхожу в кабинет одной из министерских шишек и вижу, как перед нею подобострастно расшаркивается сияющий чиновник в вицмундире и со Станиславом на шее.

– Вы не знакомы? – спросил меня министерский сановник, пальцем указывая на стоящий перед ним вицмундир. – Наш новый консул в Вальпараисо. Счастливчик – назначен в Чили, а едет в Нью-Йорк для усиления личного состава при Генеральном консульстве…

– Вальпараисо, – проговорил я, когда вицмундир, отвесив свой последний поклон, исчез за дверью, – позвольте, да разве Андреев там больше не консул?..

– Андреев?.. Что вы, батенька, да ваш Андреев уже полгода как скончался… Да, от диабета, говорят… Жаль, хороший был человек, отличный чиновник, музыкант удивительный… но в последнее время сильно сдавать стал, музыку забросил… Диабет доконал… Ну а у вас что в Танжере творится? Читал вашу депешу касательно Агадира. Вот так инцидент!.. Мы здесь одно время опасались, как бы французы не сцепились с немцами…»

Бедный Андреев, думал я, спускаясь по министерской лестнице, ушел незаметно, еще немного – и будет окончательно забыт… Серенький человек!.. Андреев не единственный. Имя им – легион. Серенькие люди несут на своих плечах весь механизм государственного строения. Когда силы им изменяют, они исчезают бесследно в водовороте административной жизни. История не останавливается на сереньких людях…

Ангел смерти

Прошло более тридцати лет, а я помню этот случай, как будто он вчера произошел.

Я был в то время молоденьким секретарем посольства в Вашингтоне и предавался больше спорту и светским удовольствиям, нежели работе в канцелярии. Начальник у меня был удивительно милый, добрейшей души человек, Кирилл Васильевич Струве. Я жил у него в здании нашего посольства, как у Христа за пазухой, и жизнь мне представлялась в самых радужных красках.

В Америке все для меня было ново, занимательно, интересно, весело, сногсшибательно… Я катался как сыр в масле, перелетая из Вашингтона в Нью-Йорк, Бостон, Филадельфию, Балтимор, и возвращался обратно в свое гнездо, в Вашингтон, где светская жизнь в зимнее время била ключом.

Милейший Кирилл Васильевич относился снисходительно к моим отлучкам. Он требовал только, чтобы я оставлял ему мой точный адрес, хотел знать, куда именно я еду, и брал с меня торжественное обещание, что я вернусь немедленно, лишь получу от него телеграмму, что есть спешная работа. Но в те добрые, счастливые времена ничего спешного, обыкновенно, не появлялось, и я мог беззаботно порхать по Америке, как птица небесная.

Однажды, зимой, приезжаю я как-то в Нью-Йорк, где мне предстояло вечером дирижировать котильоном на одном великосветском балу. Захожу позавтракать в Никкербокер-клуб, где в то время собирался весь цвет Нью-Йорка.

В дверях встречаюсь с молодым, талантливым адвокатом, моим приятелем.

– Не хотите ли со мной позавтракать? – обратился он ко мне. – У меня маленькое дело на самом краю города, поедемте туда и там же позавтракаем. Я вам покажу такой ресторан, какого вы, наверно, в жизни не видали и нигде не найдете.

Мы спустились под улицу и покатили по подземной электрической железной дороге в другой мир – «нижний» город.

Хотя Нью-Йорк и расположен на ровной плоскости, но американцы разделяют его на «верхний» и «нижний». В «верхнем» они живут, в «нижнем» – работают. В «верхнем» городе – театры, музеи, клубы, магазины, скверы, парки и прочее, в «нижнем» – биржа, банки, пристани, склады, конторы и прочее.

– Ресторан, в который я веду вас, – сказал мой приятель, выходя на свет божий из подземелья, – особенный. В нем все служащие – воры, мошенники, разбойники, убийцы. Все – начиная с поваров, которые, кстати сказать, первоклассные, – иностранцы разных национальностей и слоев. У всех этих подозрительных личностей на душе есть затаенный грех, который они ни за что не выдадут. Они здесь прячутся от правосудия под фальшивыми именами; предпочитают всю жизнь мыть тарелки, нежели сознаться в преступлении или проступке, ими совершенном. Не подумайте, что я вас веду в вертеп. Напротив, прислуга здесь гораздо благообразнее публики, посещающей ресторан. Вот увидите.

Мы вошли. За маленькими столами в большом зале сидели неприглядные фигуры. То были завсегдатаи – шкипера, подрядчики, странствующие коммерсанты, капитаны торговых судов и разные комиссионеры-приказчики, с фальшивыми бриллиантовыми пуговицами на цветных рубашках.

Зато лакеи были все как на подбор – один другого благовиднее и величавее. Они очень важно разгуливали по ресторану и с большим достоинством уносили в кухню грязные тарелки. Несмотря на фраки и салфетки в руках эти люди, однако, не походили на настоящих лакеев.

– Точно какие-то принцы, сошедшие со ступеней трона, – заметил я моему приятелю.