Картинные девушки. Музы и художники: от Рафаэля до Пикассо

Вряд ли он додумался до этого самостоятельно – и уж точно не решился бы провернуть позорную операцию собственными силами. Здесь на арене жизни Россетти, как чёрт из табакерки, появляется литературный агент Чарльз Хауэлл – личность тёмная и подозрительная (чего стоит одна лишь история с многочисленными подделками работ Россетти, которые с благословения Хауэлла изготавливала его любовница, талантливая художница Роза Кордер). Хауэлл, как и все в Лондоне, был наслышан о тех стихах, положенных в гроб. Он-то и уговорил Россетти дать разрешение на эксгумацию трупа. Вдовец при этом событии не присутствовал, всё происходило ночью, в тайне, в кромешной тьме. Хауэлл, впрочем, успел заметить, что волосы Элизабет стали ещё длиннее после смерти, а сама она за семь лет в гробу ни капли не изменилась. Скорее всего, он выдумал эту историю для того, чтобы подстегнуть интерес читателей к стихам, пролежавшим под землёй столько времени…

Листы были высушены, продезинфицированы, стихи подготовлены к печати – но тот сборник Россетти не имел никакого успеха. То ли сочинения оказались не так хороши, то ли общество возмутил гнусный поступок прерафаэлита, нарушившего своё обещание и отнявшего у жены последний дар… Прославиться Россетти не удалось, и он впал в тяжёлую депрессию, справедливо обвиняя себя теперь ещё и в том, что потревожил покой умершей возлюбленной. Он совершил неудачную попытку самоубийства – выпил целую бутылку опиума, а потом действительно перестал писать и стихи, и картины. В 1882 году прерафаэлит Данте Габриэль Россетти скончался, ему было 54 года. Похоронили его, как он и хотел, далеко от семейной могилы на Хайгейтском кладбище – в Берчингтоне, графство Кент.

Галлюцинации, частичная глухота и паралич – последние спутники земной жизни поэта и художника, который был словно в наказание лишён всех своих ярких талантов. Но то, что Данте Габриэль Россетти успел сделать в искусстве, у него никто не сможет отобрать, как никто не отберёт красоту и молодость у Элизабет Сиддал, прекрасной музы братства прерафаэлитов. Их вечно прекрасной сестры.

Дальше, докучные фавны,

Музыки нет в вашем кличе!
Знаете ль вы, что недавно
Бросила рай Беатриче,

Странная белая роза

В тихой вечерней прохладе…
Что это? Снова угроза
Или мольба о пощаде?

Жил беспокойный художник.

В мире лукавых обличий —
Грешник, развратник, безбожник,
Но он любил Беатриче.

Тайные думы поэта

В сердце его прихотливом
Стали потоками света,
Стали шумящим приливом.

Музы, в сонете-брильянте

Странную тайну отметьте,
Спойте мне песню о Данте
И Габриеле Россетти[13].

Разгадать Викторину Викторина Мёран / Эдуард Мане

Эдуард Мане несколько лет разгадывал эту Викторину; своенравную взбалмошную парижанку с роскошными волосами. Но её, как многих натурщиц, влекла жизнь «по ту сторону мольберта». Чести быть запечатлённой на самых знаменитых полотнах своего времени оказалось для мадемуазель Викторины Мёран недостаточно. Успех, который к нам приходит, ничем не похож на тот, о каком мы мечтали, не так ли?..

Морская тема

Художник Мане, которого часто путают с художником Моне, отличался от своего фонетического тёзки намного больше, нежели одной буквой в имени. Он не мечтал стать новатором в искусстве, а грезил о вполне традиционных достижениях: хотел наград, признания и почестей, но в то же время не мог свернуть с пути, по которому его вёл собственный талант. И в итоге привёл к тому самому новаторству.