Картины эксгибициониста

— Нууу… — протянул Карл, грустно уставившись на вялого друга. — Ты можешь заставить её снова одеться?

— Что?

— Она сняла одежду слишком быстро. Может, если она оденется, а затем медленно разденется, у меня получится.

Марк постарался объяснить проблему «леди», но она лишь смутилась. Её что — попросили уйти или продемонстрировать последние модели огненного одеяния? Глядя на многочисленную одежду на ней (чтобы не мёрзнуть на улице), нам показалось, что придется ждать всю ночь.

— Я иду спать. Спокойной ночи, — ответил я, направляясь в свой чистый номер.

14. Ветчина или сыр?

Декабрь 1970 г., Швейцария.

Вернувшись в отель, Грег заказал виски с колой. Мы начали разговор в баре, Грег не слишком горел желанием ехать в Америку. «Мы можем неплохо зарабатывать в Англии и Европе и жить счастливо, чем пытаться заработать состояние в Америке, — объяснял Грег. — В настоящий момент у нас тридцать тысяч фунтов долгов. В среднем только десять процентов групп зарабатывают в Штатах».

Сидя на борту DC9[53], продиравшегося сквозь горы и облака, мы обсуждали, каким будет наш следующий альбом. «Меня всё больше вдохновляет современная музыка, чем классика, — рассказывал я. Карл схватил бумажный пакет, когда нас трясло над Альпами. — Есть пьеса, написанная в 1964–м году Хинастерой — концерт для фортепиано… ну очень круто…»

Американский тур не предполагал сильного возбуждения. Для меня это означало не застать, как растёт Аарон. Но у меня выдался шанс побыть настоящим родителем перед отъездом. Элинор собиралась куда–то выйти и оставила меня с барабанщиком Иэном Уоллесом в качестве сиделок. До поры до времени дела шли нормально. Аарон мирно посапывал, Иэн курил марихуану, а я открыл бутылку вина. Мы слушали пластинку Фрэнка Заппы, когда вечеринку прервал крик «Уааааа!»

Аарон проснулся в жиже собственного произведения. Неожиданно для него вдруг стало холодно, и он потребовал смены белья для новых произведений. Я аккуратно поднял его из кроватки, положил на полотенце на полу и убрал липкую субстанцию.

«Ооо, — булькал Аарон, радуясь, что его маленький инструмент освободился от лишнего. — Гуг гуу биддл. Гидл буу даа».

— Ты это делал раньше? — спросил Иэн, затягиваясь из папиросы, чтобы забить запах.

— Нет, но я часто наблюдал за Элинор.

Я несколько раз подставлял Аарноа под кран, ставил его на сушилку, посыпал тальком и делал очередной глоток, пока Аарон счастливо ползал по полу голышом.

— Думаю, нужно его одеть, пока Элинор не пришла, — предположил Иэн, мрачно наблюдая за маленькой удаляющейся попкой.

— Ага! Хорошая идея.

В те дни ещё не было готовых штук типа памперсов. Пока мы нашли чистые пелёнки и попытались засунуть в них розовую попку Аарона, он с удовольствием принял игру.

— Послушай, ты можешь подержать его, пока я буду пеленать?

Иэн с неохотой вынул сигарету изо рта и исполнил просьбу. Аарон, обнаружив внимание к себе, зашевелился с энергией извивающегося угря.

— Держишь?

— Кажется, да, — Иэн был обкурен так, что решил, что он водопроводчик.

— Отлично. Мне нужно всего лишь застегнуть кнопки с двух сторон.

Маневр оказался опасным и рисковым. Наконец, я поднял Аарона.

— Вот! — воскликнул я с гордостью. И в тот же момент конструкция сползла до лодыжек Аарона, от чего он захихикал пуще прежнего.

Настал момент моей гордости. «Иэн, у тебя нет изоленты?»

— Не знаю, дай посмотрю в барабанах. На, возьми.

Я обмотал ребёнка так, что он стал немного походить на египетскую мумию.

Пока мы радовались собственной изобретательности и поздравляли себя с искусным решением, Аарон перестал смеяться. Насупленное выражение его лица, несмотря на младенческие годы, как бы говорило: «Погодите, вот вернется мама и у вас возникнут плаблемы».

Мы с Карлом часто проверяли способности друг друга читать с листа, сочиняя сложные ритмы в нестандартных размерах. Как–то он зашёл ко мне в гримёрку и показал рисунок.

— Какой это размер?

— Или 10/8 или 5/4. Для Фрэнка Заппы не имело бы значения.

По счастливому совпадению, ритм Карла совпал с остинатовой фигурой левой руки, над которой я работал в то время. Я отметил для себя, что стоит поработать в этом направлении по окончании тура.

Месяц спустя идея приняла форму, хотя и несколько странную. Я позвонил Грегу.

— Ты можешь приехать? Я хочу кое–что тебе показать на фортепиано. Мне очень нравится. Там нет определённого ритма и размера.

Через час в дверь позвонили, и я ввёл Грега в музыкальную комнату. «Я работал над темой с тех пор, как Карл мне показал замысловатый ритмический рисунок. У меня создалась картинка, что мы создали огромное полотно звуков, бросающее вызов традиционным структурам. Там не будет одного размера и ритма, но в целом эффект от нас троих должен быть продуктивным».

Неожиданно я осознал, что мои слова не возымели никакого эффекта. С подобным успехом я мог объяснить концепцию «штепсельной вилки–оригами» рыбе. Я неловко развернулся и начал молотить по клавишам. Закончив, я повернулся к Грегу, который так же безучастно смотрел на меня.

— Ну?