Картины эксгибициониста

Лодка покинула мелководье, вызванное отливом и продолжила курс на Санта–Крус. Возле устья большой лагуны мы кинули якорь и сели в шлюпку. Вода мелкая, видно черепах, скатов и акул. В самой укромной части лагуны мы наткнулись на гнездовье, или пастбище белых акул — они плавают вокруг нас и иногда показываются над водой. Погода установилась отличная, и мы вернулись на лодку. Следующим пунктом назначения был остров Гая Фокса, где мы должны нырять. Майк, Мик и я ныряем вдоль крутого склона. Я сфотографировал черепаху. Мы кажется слегка потеряли друг друга из виду, Майк пошёл ко дну как кирпич, Мик никак не мог спуститься ниже, а я болтался где–то посередине. Мик вскоре всплыл, а мы с Майком с небольшим запасом воздуха попытались опуститься до рифа на глубине тридцати метров. У нас получилось, но у меня запас кислорода оставался на опасном уровне, времени осмотреться не было. Последовал сигнал подыматься. Затем мы поплыли на шлюпке к заливу Конвэй. Там нашли землю игуан. Местная игуана крупная, выглядит ярче, чем её морской собрат. Игуана роет самые здоровые норы в земле. После этого мы отдохнули песчаном пляже и вернулись на лодку как раз на отличный ростбиф Элинор.

24 августа

В конце пятичасового вояжа из Флорианы «Каткарт» остановился у острова Чемпион. После завтрака, пообещав Элинор больше не есть, мы отправились на дайвинг. Майк и я. На пути вниз вокруг плавает акула, но камера не готова. Пока я её включал, акула уплыла. Я расстроился, но мы продолжили погружение. За нами следует морской лев, а мы доплыли до пещеры в коралловом рифе. В этот раз погружение прошло без происшествий. Элинор сидела на пляже, играла в нарды с Миком, гуляла по окрестностям и загорала. Поднявшись из глубины, Майк и я собрали провиант, и все вместе провели пикник в окружении морских львов. Вернувшись на лодку мы с Майком решили ещё раз нырнуть в Девилз Краун. В этот раз было восхитительно — множество акул, барракуда и черепахи, я их сфотографировал. Иногда встречались целых три акулы на расстоянии полутора метров, по описанию совпадающих с галапагосской акулой. Сильное течение относит нас далеко от шлюпки и требуются неимоверные усилия достучаться до сонного эквадорца, ожидающего наверху. После короткого путешествия на «Кэткарте» мы причалили к заливу возле Флорианы, а затем отправились на сушу, чтобы поужинать с семьёй Уиттнерсов, проживавших здесь с 1932 года. Мы угощались вкусными блюдами — четыре смены — даже Элинор ни от чего не отказалась. Она ещё и нарушила клятву, накупив сувениров. Обожравшись от пуза, мы вернулись на лодку и отбыли.

Я вернулся в Англию заметно посвежевшим, воодушевлённым отличным путешествием и готовый к записи концерта. Кингсвэй Холл, расположенный на границе Сити, обладал лучшей акустикой для записи классической музыки. Но в то же время у него были и недостатки: отсутствовали собственные средства для записи. Если хотите записаться там, нужно арендовать большую мобильную студию и установить её возле зала, тем самым серьёзно нарушая движение. Метро, если появляется вовремя, громыхает из подземелья и вторгается в каденцию. Я был готов ко всему и арендовал здоровенный рояль Бёзендорфер для записи с очень большим Лондонским Филармоническим оркестром.

Ко дню записи я был настроен оптимистично и основательно подготовлен. Я отрепетировал самые замысловатые партии, инженеры расставили микрофоны, оркестранты расположились по местам в разном состоянии смущения. Неужели бюрократия поменяла точку зрения после всех этих лет? Как бы не так! Мне стало ясно, как только Джон Майер поднял палочку. Оркестр решил, что он играет роль Микки Мауса, дирижирующего морем в мультфильме «Фантазия». А теперь мышонку кинули в лицо водоросли. То, что рок–музыкант написал концерт для фортепиано с оркестром — уже смешно. Для них это был обычный трёхчасовой концерт. Духовики больше интересовались результатами матча по крикету, они давали друг другу советы, как лучше сыграть вместо того чтобы учить свою партитуру. Когда наступил обязательный перерыв согласно Уставу профсоюза, никто не учил свои партии. Я был очень недоволен.

Десятифутовый «Бёзендорфер», прекрасный рояль с огромным резонатором и лёгким управлением, звучал не так хорошо, как должен… как и всё общество. Я не мог играть с безразличными людьми, но у нас была ещё одна сессия. Когда и она провалилась, я объявил окончание и забрал записи с собой. Ни одна из них не была пригодна. Выходка стоила мне восемь тысяч фунтов и у меня не осталось ничего, кроме разочарования. Я отменил остальные сессии с Лондонским Филармоническим оркестром и отложил концерт до лучшего дня.

Директор оркестра позвонил узнать причину срыва.

— Ваш оркестр не заинтересован играть, равно как и я.

— Пожалуйста, приезжайте ко мне в офис и поговорим об этом.