Картины эксгибициониста

Если Америка была беременна «обещаниями и ожиданиями», то нам это лишь предстояло выяснить. Из аэропорта Хитроу следовал наш трансатлантический рейс до Нью–Йорка. Нам обещали две недели в Scene Club, принадлежавшего Стиву Полу, и, возможно, пару концертов на Западном побережье.

Это произошло в феврале 1968–го. Год, в котором астронавты выйдут на орбиту Луны, и в то же время почтовые расходы поднимутся на шесть пенсов, что приведет к недовольству остального населения Америки. Мартин Лютер Кинг и Бобби Кеннеди начали привлекать вниманию мировой общественности.

«Scene Club» являлся своего рода гаванью для многих артистов из андерграунда с Восточного побережья. К нему благоволил сам Энди Уорхол, там выросли и обитали Velvet Underground, Нико и и Лу Рид. Если ты хочешь покорить Америку, то этот клуб, подобно атомному реактору, может разогнать твою молекулярную структуру настолько, что представления о музыке изменятся у всей планеты. Если ты найдешь своё место в этом мире в нужное время, нужное место находится всего лишь за одной дверью. Шестьсот мрачных тусклых квадратных метров находятся глубоко в недрах Нью–Йорка. Кошмар для любого роуди, потому что размер его сцены не больше, чем полка над камином. К тому же она не смотрит прямо в зал с беспорядочно расставленными столами и стульями. Полка могла сузиться, но только не система обеспечения питанием: хот–доги в изобилии лежали на вращающихся полифонических турбинах.

Полёт через Атлантический океан являлся новым опытом для всех нас. До этого я летал только на небольшие расстояния. Во время десятичасового перелета (при попутном ветре) мы с ума сходили, обнаружив, что каждое кресло оборудовано стерео–наушниками, где можно услышать музыку на любой вкус.

— Послушай седьмой канал… Майлз Дэвис.

— ЧТО? ЭЙ, НА ВТОРОМ КАНАЛЕ «ЖАР–ПТИЦА»[20]!

Остальные пассажиры были очень недовольны, но терпели. Наконец, подали обед. Кое–кто оставил пакетики с перцем, солью и салфетками на память. Чем ближе мы подлетали к пункту назначения, тем более возбужденными становились. Блинки и Ли умудрились посетить кабину пилотов, и оба возвращались по проходу, бормоча что–то под нос. «Ух ты, круто!» — Дэйви сидел и тихо улыбался. Когда мы приземлились, нас охватило лёгкое разочарование. Знаменитых небоскребов не видно, только какой–то безликий пейзаж. После высадки пришлось стоять в бесконечной очереди к иммиграционному контролю, который, казалось, проверял всех на причастность к родственности убийцы Авраама Линкольна.

— Ух ты! — воскликнул Дэйви. — Глянь на пушку того полицейского. КРУТО!

Мы видели подобное лишь по телевизору, а теперь сами находимся в центре событий. Люди смотрели на нас с подозрением. Не думаю, что наше появление было таким уж возмутительным. Наши волосы не были столь длинными, но любая длина ниже воротничка вызывала вопрос: «Парни, вы из группы?»

— Да, — ответил я вежливо представителю паспортного контроля.

— На какое время Вы прибыли?

— Это есть в моей визе. Думаю, где–то на месяц.

Далее проследовала длинная пауза, пока он искал моё имя среди отцов–пилигримов и наконец — бац–бац! — документы проштампованы и возвращены владельцу. «Добро пожаловать в Соединённые Штаты Америки!» — произнёс страж, и я поспешно проследовал дальше, покрывшись гусиной кожей.

В город нас должна доставить нас специальная машина. Забрав свой багаж (у меня было всё новенькое, специально купленное папой и мамой), мы покатили тележки на улицу, где нас ожидала огромная машина — такую мы никогда не видели.

— Блин, это же лимузин! — заорал Ли.

— Вау! Круто! — ответил Дэйви.

Внутри оказались телевизор, стереофоническое радио, бар и кондиционер — все те роскошества, которых не было в наших конурах в Англии. Блинки включил радио и начал прокручивать ручку настройки, улавливая тысячи станций. В Англии у нас было всего три, и они транслировались в моно. Он нашел джазовую радиостанцию.

— Мы должны пойти в центр города и зайти в джазовые клубы — «Village Vanguard» и «Blue Note».

У Ли были свои идеи, и они не касались дум–дум–дум–дум музыки, как он частенько называл джаз.

Дэйви первым увидел Эмпайр Стейт Билдинг.

— Где?

Мы опустили стекло и высунули головы из окна в направлении Манхэттена, возникшего из облаков смога.

— Думаю, это был он. — ответил Дэйви. — Только что исчез за той высоткой.

Нам удалось увидеть его перед тем, как мы въехали в мост через Гудзон. Знаменитый небоскрёб мне не показался огромным, но угол зрения изменился в тот момент, когда лимузин въехал на остров. На улицах темно из–за грандиозных монолитных структур, решетки на тротуарах изрыгают клубы паров, словно под землей находится ад. Гнилая снедь уличных продавцов впитала в себя загрязненный воздух — вы можете ощутить вкус жареного лука и свинца, но каким–то образом эта смесь заряжает тебя фантастическим воодушевлением.

Мы встретили Эндрю Олдэма в отеле около Центрального парка и провели короткое совещание. Чтобы сэкономить на транспортных расходах, мы арендовали оборудование здесь, и я получил драгоценный урок.