Картины. Описание статуй

Семья Филостратов была родом с острова Лемноса, лежащего в Эгейском море, и тем самым была связана с Афинами. Острова Лемнос, Имброс и Скирос были почти всегда, а за последнее время и единственными, «заграничвыми» владениями Афин. Поэтому у Филостратов — одновременно уроженцев Лемноса и граждан Афин — в ряде их работ появляются постоянные указания на природу и мифы и той и другой своей родины. Самым ранним из этих Филостратов был живший во второй половине II века Филострат, сын Вера (Verus); он был крупный ученый и писатель; выступая как софист с рядом «похвальных речей», он был и теоретиком красноречия; он писал комедии и трагедии, но писал и о трагедиях, был умным и образованным критиком-фельетонистом древнего мира; он, по-видимому, одним из первых применил метод прозаического-рассказа трагедий, тот же метод «показа», который его внук применил к картинам. От него сохранился небольшой, но изящный диалог «Нерон», где этот «софист», полный любви и почтения к прославленным писателям, жестоко клеймит Нерона за те репрессии, которые он применял к неугодным ему литераторам (главным образом к Музонию). Литературная слава открыла ему дорогу к императорскому двору — он был секретарем по дипломатической переписке на греческом языке у Септимия Севера. Это дало ему возможность открыть дорогу ко двору и в кружок Юлии Домны своему сыну Флавию Филострату, самому крупному и известному из этой семьи. Он отличался способностью к литературной деятельности с юных лет; еще совсем молодым человек он выступал как автор тех «писем», любовных посланий в прозе, которые представляли в этот период одну из излюбленных форм литературного творчества. Его современник и член императорского кружка Элиан, прославленный «нежностью и сладостью стиля», также сочинял «любовные послания».

Затхлая атмосфера разлагающейся Римской империи вырастила эти яркие, красивые, но ядовитые цветы. Близость к охваченному мистицизмом двору заставила Филострата написать по специальному заказу Юлии Домны «житие» Аполлония Тианейского, пророка и чудодея ив родных для императрицы сирийских мест. Над этой работой и над личностью этого ловкого «пророка» зло и остроумно смеется Лукиан, Вольтер древнего мира. Под тем же влиянием была начата законченная много позже другая крупная работа Филострата Второго — «Жизнеописание софистов», ценнейший источник наших знаний о предшествовавших и современных Филострату литераторах, ученых и писателях. Эта работа также стояла в непосредственной связи с господствовавшими тогда направлениями и интересами руководившего модой «избранного кружка». Интересно отметить одну маленькую «эпиграмму» Филострата — единственную сохранившуюся под его именем в «Греческой антологии» (XVI, [110]), — которая посвящена описанию картины раненого Телефа. Я привожу ее в своем переводе размером подлинника:

«Вождь тевфийцев, могучий Телеф на картине; данайцев
Некогда войско разбив, кровью покрыл он врагов.
С пеной кровавой тогда смешались воды Каика;
Страшный, Ахилла копью был он достойным врагом.
Ныне в боку его страшная рана и, дух испуская.
Стонет и тело живой судорогой сводит его.
Даже поверженный раной он ужас внушает ахейцам.
В страхе, покинув они берег тевфийский, бегут».