Картины Парижа. Том II

Париж не дает покоя всем остальным городам королевства: он возбуждает в них и зависть и любопытство. Самому же Парижу нет дела ни до какого другого города во всем мире, его занимает только то, что происходит в нем самом и что делается в Версале.

Сюда доходят разговоры о Лионе, о Бордо, о Марселе и Нанте, здесь охотно верят богатству этих городов, но никто не верит в их увеселения, развлечения, еще меньше в их вкус. Титул провинциального академика вызывает смех, и иной стихотворец, не бывающий нигде, кроме кофейни, пожмет презрительно плечами при имени почтенного писателя, который покажется ему смешным только потому, что творит в провинции.

Париж желает быть единственным средоточием искусств, мыслей, чувств и литературных произведений, а между тем печатать здесь разрешается теперь только глупцам.

Большинство богатых парижан, сидящих безвыходно в своих гостиных и любующихся на себя в зеркала, не видит никогда ни небесного свода, ни звезд. Они смотрят на солнце без благодарности и восхищения, вроде того, как смотрят на лакея, освещающего путь.

325. Хлеб из картофеля

Говоря о пище бедняков, число которых вселяет ужас, я не могу обойти молчанием одного друга человечества, который в то самое время, когда столько служителей роскоши работают для стола богачей, подумал о столе неимущих.

Воздадим благодарность господину Пармантье^{180}! Что из того, что его способ не нов, что им пользуются в других странах? Он нас с ним познакомил, а мы так в этом нуждались! Он делает опыты превращения картофеля в хлеб, и если они окажутся, как он надеется, успешными, если ему удастся хоть отчасти заменить этим растением (культура которого так проста и надежна) пшеницу, выращиваемую ценой столь тяжелого труда, то этим ученым будет сделано необыкновенно полезное открытие, неоценимый подарок многочисленному классу нуждающихся.

Особенно в Париже будет ощутима польза этого корнеплода, который, спокойно развиваясь и не боясь несчастных случайностей, уничтожающих посевы, будет верной защитой и от недорода хлебов и от ужасов еще более губительной монополии.

Существование народа, особенно близкого моему сердцу, тогда не будет уже зависеть ни от климатических условий, ни от спекуляции купцов. Картофель, не боящийся ни морозов, ни дождей, ни гроз, ни града, ни бурь, сможет уродиться всегда, в любой почве, чтобы затем превратиться в питательный, вкусный хлеб.

Если бы только его обработка оказалась такой же простой, как и его культура! Это мучнистое вещество, легко распространяющееся по поверхности почвы, одержит верх над пшеницей, так часто обманывающей ожидания человека и потом исчезающей из рук земледельца, чтобы стать предметом самой пагубной и алчной спекуляции.

Вот почему я с нетерпением ожидаю успеха нового способа, который, будучи упрощен и сделавшись общим достоянием, усовершенствует процесс превращения в хлеб этих драгоценных корнеплодов. Если новый Триптолем^{181} сумеет оградить существование народных масс от алчного монополиста, он заслужит мою глубочайшую благодарность, и я буду громко заявлять о выгодах, которые усматриваю в этом открытии, несмотря на то, что оно было отвергнуто невежественными и легкомысленными людьми со злобным высокомерием, характеризующим наш век.

Что касается меня, то я считаю, что это открытие — из числа тех, которым суждено оказать самое большое влияние на человека, на его независимость и счастье. По этому вопросу я разделяю взгляд господина Ленге^{182}, умеющего быть столь красноречивым, когда он прав. Я, так же как и он, думаю, что хлеб, питающий человека, является в тоже время и его палачом; я считаю, что химия, самая полезная из наук, могла бы дать нам другой хлеб, приобретаемый менее дорогой ценой и находящийся в меньшей зависимости от крупных землевладельцев, этих тиранов общества, которые всегда покровительствуют алчным дельцам, делящимся с ними прибылью.

Опыт доказал возможность делать хлеб из другого вещества, кроме пшеницы; это уже большое достижение. Кто же может оставаться равнодушным к такому открытию и не видеть громадных выгод, которые оно может доставить человечеству?!

Вскоре после первого издания этой статьи были сделаны пробные бисквиты из картофеля, больше того: батат^{183} был превращен в хлеб и бисквиты! Какое это сокровище для колоний, подвергающихся страшным конвульсиям природы, ураганам, уничтожающим все урожаи, — для колоний, страдающих кроме того и от опустошительных войн и от страшных капризов океана!

Картофельный бисквит превосходит пшеничный, но хлеб из батата имеет преимущества перед картофелем в том отношении, что батат мучнистее, менее водянист и содержит сладкое и питательное вещество, способствующее его превращению в хлеб и усвоению нашим организмом.

Не знаю, может быть мои горячие надежды меня обманут, но я думаю, что химия в один прекрасный день научится извлекать питательное начало изо всех тел и что тогда человеку будет так же легко добывать себе пропитание, как черпать воду из озер и фонтанов.