Карточный домик. Проклятье королей

– Ок, – Эванс даже не стала спорить. – Я тебя в коридоре подожду, – с готовностью закивала она, ничуть не обидевшаяся на ругань в свой адрес. – Доктор, а выпишите-ка ей что-нибудь седативное, она нервная какая-то последнее время, ее постоянно бросает то в жар, то в холод, то она бледнеет, то темнеет, никак определиться не может, вот и злиться все сильнее и сильнее, – намекала на что-то токсичная подруга мисс Либерсон и колола ту антимонитовыми иглами во взгляде больших серых глаз на худом лице, мягкости в котором не было от слова "совсем".

– Свали! – завизжала в полный голос Мира, и Эванс, ехидно улыбаясь каким-то своим мыслям, сняла с вешалки пальто и направилась к двери.

– Жду в коридоре, Либерсон, – сообщила она в приоткрытую дверь. – Если ты вдруг не найдешь другого несчастного, кто будет водить тебя по врачам! – прикрывшись дверью от гнева подруги как щитом, Эванс продолжала язвить, сумочка Миры полетела в ее сторону и ударилась о быстро закрытую снаружи дверь.

Стоя перед дверью смотровой, откуда ее почти насильно вытолкали, Эванс не могла подобрать нужных слов, чтобы иначе донести до подруги мысль об уготовленной той участи матери-одиночки. Все восемь лет общения Эванс и, правда, была с Либерсон предельно мягкой, учитывая свой колючий и резкий характер. Она всегда потакала капризам Миры, всегда оберегала ее от дурных новостей, всегда принимала сторону Миры, даже когда та была в корне неправа, и прощала той порой эгоистичное поведение. И вот что из этого вышло. Двое кандидатов с одинаковой вероятностью быть отцом ребенка Либерсон и с полным отсутствием готовности им стать. На предложение Эванс юридически оформить однополый брак, Мира только покрутила пальцем у виска и сказала веское «нет», а Эванс опять пошла у нее на поводу. Отлично, просто отлично.

Согласись Либерсон на тот странный шаг, у нее бы сейчас была медстраховка, покрывавшие расходы в куда более дорогой клинике, нежили центральный госпиталь, ведь медстраховка Эванс распространялась еще и на супруга. У ребенка Миры появился бы счет в банке от обоих родителей, приличное собственное, а не съемное жилье и какая-никакая, но полноценная семья, но нет же! Либерсон не хочет синицу в руках. Ей подавай журавля в небе! О факте, что на журавля в небе можно лишь только смотреть, мисс Эванс предпочла умолчать и решила, что раз ее подруга стремиться достигнуть непостижимых высот, то ее следует предупредить, насколько больно будет оттуда падать. В противном случае Мира рискует остаться у разбитого корыта, еще и с ребенком на руках, у которого туманные перспективы при взгляде в будущее.

– Пройдемся? – ненавязчиво спросила она Миру, вышедшую из палаты и надувшую губы на поведение подруги, граничившее со скотством.

– Поведешь меня в родильное отделение и опять будешь тыкать носом в лужу, что я решила родить ребенка без отца, демонстрируя мне счастливые семьи? – озлобленно спрашивала ее Мира, но Эванс только сухо усмехнулась и повела Либерсон куда-то совершенно в другом направлении от этажа гинекологии и крыла раннего детства.

– Не совсем, – этот ответ хоть немного обнадежил Миру на спокойное состояние ближайшие несколько минут. – Думаю, моей речи в смотровой было достаточно, и ты усвоила основную мысль, – Эванс и не собиралась извиняться за резкие, но точные и продуманные слова и затащила замешкавшуюся подругу в подъехавший лифт.

– Куда мы идем? – Мира окончательно сбилась с пути посреди больничных коридоров, и вряд ли бы теперь самостоятельно могла найти выход. Она вертела головой и то и дело наталкивалась на прохожих, среди которых не было ни единого знакомого лица.

– Сейчас увидишь, – остановившись перед дверью в палату отделения экстренной хирургии, Эванс подхватила Миру под локоть и затащила внутрь, чтобы ту не сбил очередной медбрат с тележкой, пока неуклюжая Либерсон по обыкновению считала ворон.

– Эй! Вот это сюрприз! – радостно поприветствовал их молодой человек в больничной сорочке, которому та была немного мала в плечах.

Рослый, хоть и худощавый молодой мужчина смотрелся немного абсурдно в цветастой распашонке с едва сходившимися на широкой спине краями. Видимо, медики голым щеголять ему не разрешили, велев прикрыть наготу хотя бы спереди, и на большее он не согласился.

– Сколько красавиц и все мои! – он раскинул руки для объятий, подзывая к себе девушек очень выразительным и немного заигрывающим взглядом, которым вечно нагонял на окружающих смущение.

– Привет, Принцесса, – Эванс ничуть не смутилась на обращение, смело прошла в палату, отзываясь ласковым голосом, и крепко обняла молодого человека, целуя в макушку.

Либерсон же так и застыла у двери, растерявшись от столь фамильярного обращения и наблюдения настолько интимной сцены личной жизни подруги, которую та вечно скрывала, а здесь вдруг вываливала на Миру сразу весь ушат эмоционального… Впрочем, сколько раз сама Мира поступала так же – не счесть, так что не ей разбрасывать по этому поводу камни.