Картофельная яблоня (сборник)

– Садитесь. – Водитель гостеприимно подвинулся, точно на земле кому-то могло не хватить места. – Давай доктор. Или чего, брезгуешь что ли?

– Короче, так, – шутовская удаль в глазах Ярового неожиданно перекинулась в тяжёлую злобу – коню ясно, что никто отсюда живым не выберется. От заразы этой не спасает ни дезинфекция, ни огонь, ни хрен с бантом. У меня за пять дней народу полегло больше, чем за месяц в Афгане. Остальные в пути. – С этими словами он равнодушно ткнул пальцем в набухающий бугор под кадыком. – Меня никакая холера не брала. Пять дней продержался. Утром ещё ничего не было, тут, чую, зреет. Чего теперь в кольчуге этой париться? Шесть раз сюда гонялся. А другие раз сунутся – и добро пожаловать к Господу его мать Богу. До последнего старался пацанов сюда по минимуму гнать. А где людей набраться?! – Внезапно он рванулся всем телом к Кострицыну. – Мрут, точно их «Градами» косят! И новых посылаю. И новых…

Полковник яростно сплюнул и отвернулся. Водитель почему-то хохотнул и опрокинул флягу, сделав из неё оглушительный глоток. На его запястье желтел тугой волдырь.

– Нам надо в лабораторию, – тихо, но твёрдо произнёс Кострицын. – Мы собрали материал и должны работать. Кто отвезёт нас в лагерь?

– Лагерь-то? – Яровой хмыкнул. – Я что, идиот, в лагерь тащить эту дрянь? Материалы за периметр вывозить запрещаю. Лаборатория здесь, в местном клубе. Вот там свои пробирочки и нюхайте.

Синявская беспомощно уставилась на полковника.

– Не хотите же вы сказать, что мы должны проводить исследования в этих условиях.

– Не хотите же вы сказать, что вы потащите заразу в лагерь, где ещё есть здоровые люди.

– Мы умеем работать с подобными материалами! – Швырнула ему в лицо Анна. – В нашем институте, который располагается в центре мегаполиса, хранятся материалы, позволяющие изучать проказу, чёрную оспу…

– Заткнитесь, а? – миролюбиво попросил полковник. – Все ваши проказы и есть проказы дошколят по сравнению с этой хреновиной. – Разговор окончен. Если вам надо занять себя чем-то, можете побаловаться на последок своими колбочками, боец проводит вас в лабораторию. Там уже трое ваших развлекаются. А, забыл! Ещё новость. По рации сообщили. Москва отозвала из лагеря всех ваших. Прозрели, похоже. А вам, считайте, не повезло. Мой вам добрый совет, не майтесь ерундой. Получите от жизни последнее удовольствие.

Яровой протянул Анне флягу, перешедшую ему по очереди от водителя.

– Трезвый вы мне нравились намного больше, хоть и тогда я не могла назвать себя вашей фанаткой, – процедила Синявская сквозь зубы. – Я, может быть, и истеричка, но так потерять лицо офицеру… Где ваш боец?

Полковник тратить силы на пререкания с Анной не счёл нужным.

– Понял. Сань, свистни Дорохова.

Шофёр молча полез в кабину и долго выкрикивал в рацию какие-то цифры, фамилии и трёхэтажные матюги. Довольно скоро к «Уралу» подобрался БТР.

Шли третьи сутки существования в сельском клубе. Вчера к учёным заходил немногословный капитан Орлов, взявший на себя руководство операцией после смерти полковника Ярового. Рублеными фразами он доложил, что выезд за пределы заражённой территории до полного подавления эпидемии невозможен. В случае попытки прорваться сквозь оцепление, военным дан приказ стрелять. На посыпавшиеся вопросы отвечал нехотя и отстранённо.

Из окна комнаты, где поселилась Анна, виднелись два застывших БТРа. Машины умирали по-своему. Всё меньше и меньше оставалось тех, кто мог привести их в движение. Всё реже над оставшимися немногочисленными крышами взлетали клубы едкого дыма. Разлагающиеся на улицах трупы сжигать было некому. Станица погибла. Смерть подбирала пришедших на помощь.

Исследования велись вяло. Трое из четверых учёных уже ясно видели тщетность попыток понять, что за напасть одолела симпатичное селение на юге России. Под руками не было ни необходимой для работы базы данных, ни препаратов. Не было и времени. Это понимали все. Ночью умерла тихая и незаметная ординатор Настя, вызвавшаяся сопровождать в экспедицию в качестве лаборанта кандидата медицинских наук и заводилу всех былых институтских дуракаваляний Наркевича. Было очевидно, что до науки Насте не было никакого дела. Её гораздо больше интересовали дерзкие карие глаза её научного руководителя. Не нравился вчера Синявской и Паршин. Бледный, нервный, он то и дело хватался рукой за край стола, точно его мучила непреодолимая слабость. Работал он без перчаток и защитной маски. Что это могло означать, Анна хорошо понимала, но страха не испытывала.