Картофельная яблоня (сборник)

Анна Михайловна вспомнила стекающую на пол кастрюлю и плавящийся пластик в кабинах БТРов. Второй вариант электроизлучателя был мощнее, зато воспроизвёл побочный термоэффект, которым сначала грешила и сама Синявская. Она села на стул и зарыдала. «Глубоководники» переглянулись.

– Что же вы плачете? – растерянно пробормотал первый дежурный. – Нам их через полстраны переть. Надо же чтобы поверхность фургонов была чистой.

– Ка… каждые д…вадцать… – стуча зубами, выдавила Анна и снова залилась слезами.

Ни валерьянки, ни воды ей не дали. Есть и пить в этой зоне строго запрещалось. Как и снимать защитные средства. Зато вручили списки. Синявская вцепилась в них и с жадностью принялась искать глазами Юлькин адрес. Он обнаружился на втором листе в самом низу. Напротив стояли цифры 4–1 (3).

– Что это значит? – спросила она недоумённо. Дежурный посмотрел ей через плечо.

– Четверо взяты, один умер. Итого три.

«Не умер, а убили!» – скрипнув зубами, подумала Синявская, но промолчала.

– А почему нет имён и фамилий?

– А зачем? Если мы ещё и пофамильно будем разбираться, штата не хватит. Людей и так мало. Не больно-то сюда рвутся, хоть и деньги хорошие. Адреса есть и ладно. По этим спискам обеззаражку квартир проводим. С особой тщательностью.

– Жилплощадь, значит, готовите новым жильцам, – зло заметила Анна. Дежурный яда в её словах не уловил.

– Вроде того. Теперь жилья будет больше, чем жильцов. Никакая ипотека не нужна.

Пошутил, значит? Анна отвернулась. Её коробило от этого бравого голоса. Запомнив номер фургона, где, по всем данным, был Василь, она вернула списки. Отправка автоколонны смерти намечалась на 2.00. Через сорок минут.

Находиться в вагончике с дежурными она не могла. Вышла на воздух. Осень уже вступила в свои права. Промозглая хмарь и терпкая гнилость листвы заполнили лёгкие. В буйных лучах прожекторов вилось едва заметное кружево накрапывающего дождя.

Что Василь болен, сомневаться не приходилось. Даже если их взяли по тому самому «одному звонку» (у Петра было полно недоброжелателей и конкурентов), то сутки в контакте с заражёнными людьми надежды не оставляли. Только бы их не повезли в зону за тысячи километров! Время погубит большинство больных в фургонах. Впрочем… через трое суток начинается зачистка. Скорее всего, это учли, выбирая зону для данной партии обречённых.

Конечно, Василь будет жив, когда саркофаг с людьми вскроют. Иначе и быть не может! Она сразу вколет ему вакцину. Ремиссия длится недолго, но за этот срок она, будьте уверены, что-нибудь придумает. Хотя бы способ оттянуть гибель ещё на какое-то время. А потом найдёт проклятую формулу препарата, способного излечить болезнь. Найдёт, потому что её сын умереть не может. Кто угодно может, а он – нет! К тому же, помнится, тот тип с миндалевидными глазами говорил, что она отыщет вакцину. А его окаянные пророчества все сбываются! Она убедилась. Отчего бы не сбыться и этому?

Синявская дрессировала себя с упорством карабкающегося из ущелья альпиниста. Всей силой подаренной ей психической энергии она старалась не подпустить отчаяние. А оно штурмовало её сердце нещадно.

Началась ещё одна дезинфекция фургонов. Анна закрыла лицо руками.

Угрожающе рокоча, гигантская змея автоколонны ползла по трассе. Она двигалась медленно, предупреждая всех о своём приближении тревожным криком сирен. Так в далёком прошлом, пугая города и деревни перезвоном колокольчиков, тащились по дорогам прокажённые. Этот страшный звук разносил по округе весть «Осторожно, идёт смерть». Улицы пустели. Люди прятались по домам, закрывали двери и ставни. С ужасом прислушивались, как надвигается монотонное и безысходное дин-дон. И вот, спустя века, неумолимое дин-дон добралось и до современного человека. Как и всё в нашем столетии, стало оно куда масштабней и шумливей, но осталось верным изначальному смыслу. Жёсткая мешковина, скрывавшая когда-то обезображенные лица прокажённых, была заменена теперь титановыми листами. Они надёжно укрыли на случай пожара или обстрела герметичные сейфы с замурованными в них узниками. Что бы ни случилось, на теле саркофага не должно появиться ни единой трещинки. Фонарь с язычком пламени, какой вешали на палку прокажённые, уступил место сверкающим оранжевыми тревожными всполохам мигалкам. Единственное, что прибавил век нынешний к картине прошлого – сияющие серебром автоматчики, выстроившиеся вдоль дороги.