Картофельное счастье попаданки (СИ)

— О, да! — рассмеялась она. — Я готова выйти замуж за кого угодно. Пусть он будет не молод и не богат. Лишь бы был порядочным человеком.

Разговаривая со мной, она держала в руках носовой платочек, украшенный кружевами. И она так терзала его всё это время, что с одной стороны тонкое кружево совершенно растрепалось.

— Но разве вы не мечтаете о любви? — спросила я.

— Мечтаю, — призналась она. — Но это пустые мечты, мадемуазель. А я должна рассуждать разумно. Своим замужеством я, наконец, освобожу Габриэля, и он сможет поступать так, как ему хочется, не оглядываясь на меня. И если бал у герцога Марлоу поможет мне найти мужа, то я сделаю всё, чтобы туда попасть.

Я покачала головой.

— Но будет ли ваш брат счастлив, если поймет, что вы пожертвовали собой для того, чтобы снять с него обязанность заботиться о вас?

— Не травите мне душу, мадемуазель Бриан! — в уголках ее глаз мелькнули слёзы. — Я уже приняла решение и намерена следовать ему. Габриэль и так уже сделал для меня слишком много, и он заслуживает того, чтобы сбросить с себя ярмо в виде незамужней младшей сестры. Тогда он сможет обзавестись семьей и сам. Или сделать блестящую карьеру. Он умён и, скопив немного денег, наверняка сумеет открыть практику даже в столице.

Меня умилила такая трогательная забота, но я продолжала считать, что мадемуазель Шекли собирается пойти не по тому пути.

— Но что же мы разговариваем только обо мне? — спохватилась она. — И я же давно уже должна была снова предложить вам чаю! Не зря же я ходила за круассаном и пастилой!

На сей раз я не отказалась, и через несколько минут мы уже сидели за круглым столом и пили ароматный смородиновый чай. Круассаны оказались свежайшими, и пастила тоже прямо таяла во рту.

— Вы музицируете? — спросила я, посмотрев на стоявшее у окна пианино. Он было слишком большим для этой комнаты.

— Да, — она снова покраснела. — Габриэль настаивает, чтобы я практиковалась каждый день. Хотя по моему разумению, нам давно следовало продать этот инструмент. Лучше бы мы продали его, чем мамино колье.

Ее голос дрогнул, и я поняла, что фамильная драгоценность была ей очень дорога.

— Простите, мадемуазель Бриан, я слишком расчувствовалась! Матушка умерла, когда мне было десять лет, и ее изумрудное колье было единственным, на что дядюшка не сумел наложить свои лапы. И я так хотела его сохранить! Но нам пришлось с ним расстаться. А самое обидное, что мы получили за него куда меньше, чем оно стоило на самом деле! Месье Торсен просто воспользовался тем, что у нас не было другого выхода!

Ого! Кажется, у Габриэля Шекли тоже были основания посчитаться с ювелиром! Но это даже было хорошо. Так я могла быть почти уверена, что в этом деле он пойдет до конца.

Глава 36

— Теперь я каждую неделю, когда отправляюсь за покупками на Рыночную площадь, прохожу мимо магазина Торсена и смотрю на витрину, — меж тем продолжала мадемуазель Шекли. — Мамино ожерелье до сих пор еще не продано. И хотя я понимаю, что у меня нет никакой надежды выкупить его, то, что оно еще не обрело другого хозяина, греет мне душу. Ой, простите, должно быть, я уже утомила вас своей болтовней! Когда рядом бывает брат, он всегда одергивает меня.

— Нет-нет, — заверила я ее, — вы меня вовсе не утомили. Могу сказать одно — вам очень повезло с братом.

— Вы совершенно правы, мадемуазель! — согласилась она. — Сам он уже который год ходит в одном и том же камзоле, но настоял на том, чтобы заказала платье у мадам Ларкинс — на случай, если нас всё-таки пригласят на бал к его светлости.

Я уже так много слышала про этот бал, что меня обуяло любопытство.

— И когда же этот бал состоится?

— Поговаривают, что в конце следующей недели. Но ни одного приглашения разослано еще не было. Его светлость приехал в Гран-Лавье впервые за несколько лет, и ему, должно быть, потребовалось время, чтобы привести замок в тот вид, который удовлетворил его взыскательный вкус. Но, по правде говоря, я не сильно рассчитываю, что получу это приглашение. Более того — я даже не уверена, что хочу его получить. Там соберется блестящее общество, а мы с братом в нашем положении вряд ли можем считать, что к нему принадлежим. Те барышни, с которыми я общалась прежде, теперь предпочитают делать вид, что не знают меня. Но брат, пытаясь успокоить меня, говорит, что это даже хорошо. Так мы, по крайней мере, узнали, сколь мало у нас друзей.

На ее лице как в зеркале отражались все те чувства, что она испытывала. Сейчас оно было печально, но стоило ей увидеть мой сочувствующий взгляд, как она улыбнулась:

— Простите, что вы валила на вас все свои переживания! Я так редко сейчас с кем-то разговариваю по душам, что обрадовалась нашему с вами знакомству. Ведь даже с Габриэлем я не могу быть полностью откровенной. Я не хочу его расстраивать лишний раз. Но за этой болтовней я не дала и слова сказать вам, мадемуазель! Ах, как я хотела бы, чтобы вы тоже были на балу у герцога Марлоу! Тогда я бы уже так не страшилась получить приглашение его светлости.