Картонная пуля

— Два-три наберется. Надо посчитать…

— Потом посчитаем… Иди сюда…

Мы занимались этим прямо на деньгах. Не знаю, сколько прошло времени. Мы перепробовали все. Теоретики этого дела на основе наших упражнений могли бы, наверное, к Камасутре приписать пару глав. Вообще-то я не читал, но вряд ли там имеется само предположение, что сексом можно заниматься на берегу лесного озера на куче денег.

Потом мы просто лежали. Катя лениво перебирала попадавшиеся под руку пачки.

— И все-таки жалко…

— Чего жалко? — переспросил я.

— Я прямо как в анекдоте. Мальчик плачет. Дяденька его спрашивает: «Чего ревешь?» «Десять копеек потерял». «На тебе десять копеек и не реви». А он все равно ревет. «А сейчас-то чего ревешь?» «А если бы, — говорит, — я те десять копеек не потерял, то сейчас бы двадцать было». Жалко вторую сумку.

— Да не стоит переживать.

— Да я знаю, что не стоит, а все равно жалко. Это жадность, да?

— Конечно, жадность… А вообще-то там в подвале не так уж и много оказалось денег. Все вошли в одну сумку.

— В смысле?

— Очень просто. Это все, больше там не было.

— А у Жоржа что?

— Маркс, Энгельс, Ленин… В общем классики… Там книжки были свалены. Я подумал, может, пригодятся. Захватил на всякий случай. И, как видишь, пригодились. А Сердцев, кстати, всегда тянулся к научному коммунизму. Так что ему понравится…

— Ты шутишь? То есть, в той сумке не было денег?!

— Никогда.

Катя смотрела на меня не то с недоверием, не то с изумлением, а потом расхохоталась на весь лес. По озеру туда-сюда каталось серебристое эхо.

— Представляю его лицо, — Катя размазывала по щекам слезы. — …Ну как ты все-таки догадался? Откуда ты знал, что так будет? Опять, что ли, во сне увидел?

— Может, и во сне. У меня сейчас вообще все перепуталось — где сон, где явь… То ли я нереальный, то ли мир вокруг. И от этого слегка кружится голова… Ну что, наверное, пора… Собирай деньги, а я сейчас…

Я отошел в сторонку за деревья по малой нужд, е… Я не чувствовал ни страха перед будущим, ни угрызений совести за прошлое. Вот таким и должен быть человек.

…Я обернулся, услышав шорох… И увидел застывшее Катино лицо и мой ТТ в ее руках.

— Ты чего? — спросил я, застегивая молнию на брюках.

— Да вот, понимаешь… В Африку может уехать только один человек… Не двигайся!

— Почему один?

— Так ведь второй неизбежно создает помехи. Никому нельзя верить на сто процентов. Что будет, когда я тебе надоем?

— Ты мне никогда не надоешь.

— Вот уж не ожидала от взрослого человека услышать такое… Нет ничего вечного. Кроме Африки, конечно.

Откуда она так хорошо знает про Африку? Ведь говорит почти моими словами…

— Может, все-таки попробуем, — заканючил я так, что самому стало противно.

— Ну, если я тебе надоем — это еще полбеды. А представь, что ты мне надоешь. А представь, что я тебя не люблю. И никогда не любила.

— Врешь! — выпалил я. — А вот это все? Все, что было…

— А что такого особенного было?

— А сейчас, вот только что?

Я хотел сказать, что такой неистовый секс может быть только между влюбленными людьми.

— Ты же сам говорил…

— Что?

— Ну вот, что если девушка дарит тебе ключи от «Мерседеса», то хотя бы из благодарности ты должен с ней переспать. А ты мне подарил ключи даже не от «Мерседеса», а от целого континента.

Что-то подвинулось в моей голове. Я вдруг заметил, что листья на березах совсем не похожи на березовые. Березы вокруг стоят словно новогодние елки — украшенные кленовыми и дубовыми листьями вперемешку. Если даже деревья сошли с ума, чего ожидать от человека? Я имею в виду от Кати… Совершенно ясно, что она тронулась. Надо разговаривать спокойно. Надо спокойно ее убедить. Разубедить. Главное, чтобы она опустила пистолет. Пистолет-то безобидный. Соврал Межид. Этот ствол не умеет и не любит убивать. Вот «Беретта», которая сейчас лежит на дне озера, — другое дело. Если бы у Кати была «Беретта», я испугался бы гораздо сильнее. А так страха вообще нет.

А про березы — блин! Так ведь на них всегда росли дубовые и кленовые листья. И я это всегда знал, просто не отдавал отчета…

— Значит, все ложь? От начала до конца? — пробормотал я.

— Не знаю, что ты имеешь в виду. Но разве ты знаешь разницу между ложью и правдой? Если знаешь, скажи.

Она не только мои слова, но и моим голосом говорит. А ведь она всегда так говорила. — Что-то есть во всем этом странное.

— Ты меня никогда… Тогда из-за чего все это?..

Я хотел спросить: «Ты меня никогда не любила?», но не смог выговорить последнего слова.

— Я разве не сказала? В моем сне ты был очень богатым…

Я вдруг сообразил… Никогда я ей не говорил про «Мерседес» и что за него нужно переспать. Я так думал, но никогда не говорил. Почти с облегчением я перевел дух. Теперь все понятно. Это дурацкий, но все-таки сон. Сейчас все кончится.

Раздался шорох, как будто змейка скользнула в траву. Разве выстрел может звучать так тихо? Пуля ударила в живот. Маленькая остренькая пуля, а ощущение такое, что по животу ударили молотком. Земля встала или это я упал лицом в траву…

28