Картонные стены

– Но тогда объясни, почему у вас в конечном итоге все сводится к мужикам? – усмехнулся он. – Алина хорошая, вполне адекватная девчонка. И еще она показалась мне удивительно честной.

Варвара Сергеевна сдержанно улыбнулась. Рассказывать доктору, что после возвращения из города она не обнаружила на консоли при входе в дом своей старенькой, с расхлябанной крышкой пудреницы, которая абсолютно точно лежала там утром, она, конечно, не стала.

«Каждый имеет право на свой собственный бред», – пронеслись в ее голове недавно услышанные слова.

– Но ее поступок ни как врачу, ни как человеку мне так до конца и не понятен.

Доктор был явно голоден, и это чувствовалось по его слегка ворчливому тону.

А Самоваровой, как назло, хотелось поговорить.

– Не к мужикам, Валер, к любви у нас все сводится.

Доктор подошел к мангалу и задумался.

– Психически неуравновешенная мать, – после паузы ответил он, – эмоционально отчужденная от ребенка, закладывает в нем искаженное представление о любви. Не имея опыта радости от взаимодействия с родителем, лишившись его сопричастности (а это – важнейшая составляющая любви!), ребенок подменяет полноценное чувство навязчивым желанием принести себя в жертву любой ценой. Так же понятней, привычней.

– А любовь, Валер, это всегда жертва… И кто может определить грань, после которой здоровое, по неким условным и лично мне непонятным критериям, чувство переходит в невроз или еще чего хуже? И что значит – здоровое чувство? Любые попытки разложить любовь на составляющие нелепы. И следует ли считать любовью страсть? А если пережитая страсть была самым сильным ощущением в жизни человека?

– Страсть – это из мира животных, – будто сам себе не веря, неуверенно отозвался доктор и, взяв в руки кочергу, пошевелил догоравшие угли.

– Откуда же взялось столько волшебной, наполненной ею музыки? Откуда взялись проникнутые ею шедевры мировой литературы? А кино? Страсть – это тоже про любовь, но с полным или частичным выключением рассудка.

– А как ты тогда определишь любовь? Мы-то с тобой вроде еще в безрассудочное состояние не впали. – Доктор вернулся и игриво потянул ее за ногу. – Вставай уже, философ. Я есть хочу.

– Любовь есть таинство, наравне с рождением и смертью, – продолжала рассуждать Самоварова, задумчиво разглядывая их маленький, красивый старый сад. – Даже самый матерый психотерапевт не в состоянии по-настоящему заглянуть в человеческую душу и определить, что это было: судьба или цепь травмирующих событий, приведших пациента к логичному, в силу его внутреннего негативного опыта, поступку.

– Ну ты меня и припарила! – вяло рассмеялся оголодавший доктор, но тут же миролюбиво добавил, погладив ее ступню: – Можешь смело осваивать новую профессию. Ты столь деликатно обходилась с Алиной эти два дня и вместе с тем так ненавязчиво провела с ней огромную работу.

Вернувшись к мангалу, Валерий Павлович повязал поверх летних брюк фартук и открыл кастрюльку, в которой мариновалось мясо.

– Да ладно тебе…

– Именно так. Ты добилась того, что она заметно успокоилась и вновь стала ориентироваться на семью, но уже с другими внутренними установками. Я с первой же минуты почувствовал, что она полностью тебе доверяет.

– Не преувеличивай моих заслуг. Этого добился ты своими долгими беседами. И спасибо, что все же послушал меня и не стал навязывать ей таблетки.

– Дай бог, если она сумеет справиться без них… За Андрюху-то я спокоен, такие, как он, точно знают, чего хотят от жизни. Бывает – дуркуют, но к нашему брату точно не попадают.

Его телефон, оставшийся лежать на столике рядом с Варварой Сергеевной, издал два настойчивых «бум».

– Погляди, пожалуйста, кому там неймется.

Варвара Сергеевна взяла телефон.

– Андрей…

Доктор быстро вытер руки о фартук. Прочитав сообщение, он удивленно уставился на Варвару Сергеевну.

– Андрей просит прислать твой номер телефона и спрашивает, привязан ли он к карте «Сбербанка». Еще пишет: чтобы у налоговой не возникло ненужных подозрений, он раскидает платеж на несколько месяцев. Похоже, я многого не знаю… – Доктор сердито положил телефон на стол и вернулся к мясу.

– Валер, он обещал нас отблагодарить, если найдем жену, а я ни на чем не настаивала, – растерялась Варвара Сергеевна. – И, если честно, совсем об этом забыла.

– Ну что ж, его право. Раз так, собирайся в Рим, – пробурчал в ответ доктор.

– Поразительно! – рассмеялась Самоварова. – Я только что об этом подумала!

Внезапно свалившееся денежное вознаграждение, конечно, смутило обоих, но жизнь есть жизнь, и кто станет спорить, что при наличии денег (особенно незапланированных) у человека появляется существенно больше возможностей реализовать свои мечты.

– Ты думаешь, у ребят получится все склеить? – ловко нанизывая мясо на шампуры, спросил Валерий Павлович.

– Лучше в это верить. Не забывай про силу мысли! Надо дать этой семье еще один шанс.

– Судя по моим разговорам с Андреем, после всего случившегося он «обнулился». Характер его вряд ли изменится, но зато он готов учиться смотреть не мимо жены, а на жену.