Картонные стены

От кусочков мяса, аккуратно нанизанных на шампуры, уже начал распространяться божественный аромат.

– Может быть, впервые в их долгой грустной жизни.

– Не такой уж и грустной! Дом построили, сына растят, а с деревом еще успеется.

Варвара Сергеевна достала было из кармана портсигар, но, подумав, положила его обратно.

Они с доктором снова говорили на разных языках – эмоции и логику так сложно примирить!

«Почему женщине, чтобы что-то поменять в отношениях с мужчиной, надо заставить его поверить, что он ее потерял?» – с горечью подумала она, а вслух спросила:

– Кстати, Андрей тебе что-нибудь говорил насчет Равшана? С чего это он вдруг изменил показания и забрал заявление?

Доктор подошел к столику и, взяв в руки бокал, сделал небольшой глоток.

– Варь, есть вещи, которые не спрашивают, тем более по телефону.

Она терпеть не могла, когда Валера вдруг начинал говорить с ней, как с маленькой девочкой! Не заметив ее мгновенного раздражения, он продолжил:

– Я думаю, Аглая с мужем подсуетились и предложили Равшану такую сумму, размер которой затмил его обиду. Слепая принципиальность – удел либо святых, либо дураков. Этот случайно попавший под раздачу жучара не принадлежит ни к тем, ни к другим. А нам с тобой давно пора отобедать, – взглянул на свои наручные часы доктор. – Мы завтракали четыре часа назад.

«Редкостный же ты у меня зануда!» – с нежностью ответила ему про себя Варвара Сергеевна.

– По закону-то он был прав, но жучара, как ты правильно заметил, еще тот! – вставая с кресла, засмеялась своим мыслям Варвара Сергеевна. – А может, Жанка с Зуфаром подсуетились и убедили его забрать заявление? – неуверенно предположила она, упрямо цепляясь за свое неискоренимое желание видеть в людях хорошее и одновременно досадуя на себя за это.

– Я тебя умоляю! – отмахнулся Валерий Павлович. – У меня через пять минут будет готово, можешь смело накрывать на стол.

– Валер, а когда Лешка вернется с Камчатки?

– Пишет, дней через пять будет дома.

В груди у Самоваровой вдруг завозилась непонятная тревога.

– Так мы в квартире уже три недели не были! – Она попыталась прислушаться к своим ощущениям. Нет, это скверное чувство на сей раз было связано вовсе не с Алиной.

В памяти вновь мелькнули картины из прошлого: маленькая, напуганная, озлобленная девочка в завалах гниющего мусора.

«Квартиры горят очень быстро. Какое счастье, что у ребенка не было спичек! А то чик-чик – и сгорела бы вместе с хламом», – прозвучали в ушах слова безликой, проникшей в ту квартиру вместе с Самоваровой и представителями опеки, бабки.

– Кстати, а твоя городская квартира застрахована?

От столь неожиданного вопроса Валерий Павлович чуть не выронил из рук бутылку с водой, из которой поливал мясо.

– Варь, ну до этих ли разговоров нам сейчас? Прошу тебя, принеси тарелки.

«Эх, на кой черт я вспомнила эту историю!» – ругала она себя, но вслух твердо сказала:

– Я думаю, надо бы поехать в город и проверить квартиру. Балкон не застеклен, да еще завален всякой всячиной. Вдруг окурок кто-то бросит?

Доктор недоуменно пожал плечами:

– Ну, если тебе так спокойней, поедем завтра с утра.

– Лучше бы сегодня, – не отступала она.

– Но поесть-то мы хоть можем?! – все-таки вышел из себя Валерий Павлович.

– Конечно… Не злись. Что-то я себя на ровном месте накрутила.

– Вот именно! – Доктор повернулся к мангалу и принялся переворачивать шампуры.

Прежде чем пойти в дом за посудой, Самоварова вновь с удовольствием осмотрела участок, и взгляд ее на мгновение остановился на пустой клумбе напротив террасы, в которую у нее все не доходили руки посадить плетистую розу.

На идеально выкошенном перед отъездом к Филатовым газоне, в нескольких сантиметрах от ног доктора, одиноко и горделиво возвышалась чудом уцелевшая ромашка.

Если бы Валерий Павлович, нетерпеливо перетаптывавшийся у мангала, сделал полшага назад, он бы на нее наступил.

Не удержавшись, Варвара Сергеевна осторожно подошла к доктору и сорвала цветок.

Последний оторванный ею лепесток выпал на «любит».