Картонные стены

Активное солнце заставляло его испытывать такое же мучительное состояние, какое мне впервые пришлось испытать в том торговом центре, – приступы панической атаки.

Дело было, конечно, не в венозном оттоке, а в его глубоком внутреннем конфликте.

Помнишь, я цитировала Анастасию Д.: «Энергия, заблокированная в травме, рано или поздно выльется в телесный синдром».

Аэрофобия, агорафобия, акрофобия, гелиофобия, кардиофобия, клаустрофобия и канцерофобия, неофобия и обезофобия, пениафобия, скопофобия и социофобия, и даже филофобия с гинофобией – вот лишь неполный перечень психологических клещей, которые в наше и без того сумасшедшее в своей скорости время изводит множество людей, загадочными названиями прикрывая серьезный внутренний диссонанс.

Хотя В. категорически не любил жаловаться и вообще рассказывать о себе, я предполагаю, что его внутренний конфликт заключался в борьбе между до конца не истребленным, искренним желанием помочь больному и слишком частым сознанием тщетности любых врачебных усилий.

Да и от денег, которые приносили ему в конвертах подавленные диагнозом родственники, он, уверена, не отказывался.

Все хотят денег, врачи не исключение.

И еще, уж коль начала об этом: психиатры, психотерапевты и психологи, они тоже должны быть только за деньги!

Раз тело лечат за звонкую монету, почему же душу должны лечить каким-то иным способом?

А изощренные попытки кому-то помочь по «велению сердца» – всего лишь реализация собственных комплексов псевдомозгоправов.

К сожалению, среди них попадаются и врачи, и ты, как в детстве, упрямо веря в доброго доктора Айболита, клюешь на эту удочку.

Расковыряв меня тогда до мяса, В. рискнул показать мне другую меня, но что с этим делать и как мне с этим дальше жить, не сказал.

Он только часто повторял, что я должна за себя побороться.

Но у меня что тогда, что теперь, не было для этого ни опыта, ни возможностей, ни сил.

38

Доктора не было минут сорок.

За это время Самоваровой не удалось прочесть дневник до конца: изучала она его вдумчиво, впитывая в себя каждое слово и часто возвращаясь к уже прочитанному.

Пресли, уютно примостившийся у нее в ногах поверх одеяла, чуть слышно посапывал во сне и, похоже, был единственным, кто был рад прошедшему урагану – почти забросившая его хозяйка наконец снова была рядом.

Боясь потревожить своего любимца, Варвара Сергеевна аккуратно выпростала ноги из-под одеяла. Пресли вопросительно мыркнул, но покидать свое ложе не стал.

Стакан родниковой воды и чашечка крепкого кофе вернули ее к жизни – недомогание прошло, оставив во всем теле лишь легкую слабость.

Варвара Сергеевна сделала разминку – покрутила влево-вправо головой, глубоко вдохнув-выдохнув, несколько раз наклонилась до пола. После чего решила принять душ и привести себя в порядок – вскоре им с Валерием Павловичем предстоял визит в большой дом.

Она застыла над так и не разобранным до конца чемоданом, решая, что ей лучше надеть.

В этот момент и вернулся доктор, держа в руках два увесистых пакета.

– Варь, я взял регидрон и активированный уголь, а если не поможет, здесь еще есть антибиотик. Мало ли, какую заразу ты могла подцепить в этом бардаке…

Варвара Сергеевна усмехнулась.

Валерий Павлович будто считал ее мысли насчет «заразы», только эту заразу подцепила не она, а доктор, и зараза та была ментального характера. А имя ей – сексизм.

Впрочем, Самоваровой не хотелось сейчас цепляться к словам и выяснять отношения.

Она через силу улыбнулась:

– Спасибо, Валер, посмотрим по самочувствию. Мне намного лучше.

– Кстати, проблемы с кишечником могло вызвать и твое упавшее давление.

– Скорее всего, – для проформы согласилась она.

– Надо бы еще раз померить, – кинулся было к лежащему на столике тонометру доктор.

Варвара Сергеевна остановила его рукой:

– Давай не будем устраивать здесь походный лазарет. Я же сказала, мне лучше. Ну-ка покажи, что ты там накупил!

– Взял вот разных круп, каши варить, бездрожжевого хлеба и для киселя тут… – выкладывая на столешницу продукты, перечислял доктор.

Валера был очень заботлив, что с самого начала поразило Самоварову, о которой, что в ее официальном, давно канувшем в Лету браке, что в нестабильных отношениях с полковником Никитиным, никто никогда не заботился. Правда, во время и после долгой болезни о ней заботилась дочь, но мужская, не терпящая пустой суеты забота – нечто совсем иное.

И за эту простую заботу, на которую счастливицы-жены не обратили бы внимания, Варвара Сергеевна готова была простить доктору многое.

Самоварова с облегчением почувствовала, как ее недовольство стало потихоньку отступать.

«Главное сейчас не загоняться насчет Валеры. Мужчина и женщина что в проявлении эмоций, что в оценочных суждениях – два разных полюса, и никогда мы друг друга не поймем», – примиряюще подумала она.

Тем не менее за девчонок, Жанну и Алину, против которых так или иначе здесь было настроено почти все мужское население, ей было обидно.

Типичная мужская логика проста и примитивна ровно до той поры, пока самим мужчинам, с виду несложным и скорым на поступки, не становится по-настоящему плохо.