Картонные стены

– Вы должны мне помочь. Я знаю, где Алина, и знаю, что она каждый вечер связывается с вами. Никто об этом не узнает, даю слово. Пожалуйста, скажите мне правду.

– Я не знаю, где вона, – наконец посмотрел на нее Дядя. Взгляд его был ясен и колюч.

Честно говоря, все это время Варвара Сергеевна представляла его иным – зашуганным, больным человеком, которого Алина могла привлечь к себе разве только искренней к нему жалостью.

– И все же… Она ведь звонила вам, чтобы справиться о сыне, – внезапно осенило Самоварову. – Она вам заплатила?

– Да. – Дядя воровато обернулся на продолжавших сидеть возле бытовки ребят. – Воны больше мэне денег мают…

– Знаю, – с участливым видом солгала Самоварова.

– И усэ-то вы знаете, графиня, – ухмыльнулся он из-под тараканьих усишек.

– Отчего же графиня?

– Так похожи!

– Графиня бы сюда не пришла, – с улыбкой парировала Варвара Сергеевна и вслед за Дядей оглянулась на ребят.

Колян оторвался от телефона и, прежде чем прошмыгнуть в бытовку, кинул окурок в железную банку с таким сосредоточенным видом, будто жирную точку поставил, а Михалыч, не спуская с беседовавших внимательного взгляда, словно пытался уловить в дуновенье ветерка каждое сказанное между ними слово.

Самоварова помнила, о чем писала в дневнике Алина: ребята, которых нанимал Ливреев, были не только из одной деревни, они приходились друг другу кто – кумом, кто – братом, кто – сватом.

Придерживаясь этого нехитрого принципа, прораб мог без больших затруднений набирать бригады и контролировать их работу. Атмосфера в коллективе, выбор авторитетного бригадира, миграционки и даже дни рождения с возможными расслабонами – все, по его мнению, было у него под колпаком. Поэтому неудивительно, что Михалыч, будучи вожаком в этой маленькой стае, не мог оставить своего нервного свояка на растерзание чужой женщине.

– Почему вы решили ей помогать? – продолжила Самоварова.

– Я в Бога верю, – просто ответил Дядя.

– А Алина Евгеньевна? – Варвара Сергеевна чуть было не добавила «тоже из ваших?», но вовремя осеклась, чтобы не подставить Жанку, по секрету рассказавшую про его адептство в секте.

– Почем мэне знать? Хто и взаправду верить, должон допомогати тому, хто страждет. Ведь як воно происходит? – Его сутулые плечи расправились, а глаза заблестели. – Смутний сеить смуту. А уныние – пряма дорога в ад. Вы-то знаете, что такое ад? – Воодушевившись, Дядя незаметно перешел на сносный, почти без акцента, русский.

– Котлы и черти, – не подумав, брякнула Самоварова.

– Ни.

Рабочий поглядел по сторонам.

Невдалеке от них маленькая желтопузая синичка старательно выклевывала из травы червячка.

– Глядите, вот птах! Мала тварь, а душа в ней е.

Он запрокинул голову и посмотрел в небо.

Варваре Сергеевне показалось, что даже веснушки на его лице слегка задрожали то ли от страха, то ли, напротив – от неясного внутреннего блаженства.

– Ад – это больше не родиться, – изрек он треснувшим голосом.

При других обстоятельствах Варвара Сергеевна слушала и запоминала бы только относящееся к делу, не позволяя остальному проникнуть в мозг, и наблюдала бы, как этот измотанный жизнью чудик (о, со сколькими такими вот «философами» ей довелось беседовать на допросах!) сейчас кривляется перед ней, уводя разговор от простого к сложному, тем самым преследуя единственную цель – скрыть правду.

Но случается так, что люди ситуативно попадают в точку нашего собственного настроения.

То ли скачущее атмосферное давление ее настолько обесточило, то ли Алинины откровения – но сейчас ее внутренняя восприимчивость была до предела усилена, и слова рабочего попали во что-то беззащитное, пугливое, ни в чем до конца не уверенное…

Варвара Сергеевна непроизвольно дотронулась до Дядиного плеча.

– Полно вам всуе на такие темы…

Дядя снова опустил глаза и начал неспешно отдирать своими заскорузлыми, с коротко остриженными ногтями пальцами ка́тышки с разношенных до неприличия треников.

Самоварова понимала: одно неверное слово, и он снова спрячется от нее в свои рыжие усишки, а то еще хуже – в припадок.

– Ее близкий человек попал в беду, – начала она мягко высвистывать на тоненькой свирели. – С ее чувствительностью она не могла не откликнуться. Плохо, что в своей проблеме она оказалась одинока. Пусть и за вознаграждение, но вам она доверилась… Часто это бывает единственным выходом – довериться чужому человеку.

– Знаете, через що бывает рак? – прервал ее Дядя.

Из уст этого простого, от сохи, человека, нынче страшное, а в недалеком прошлом преимущественно обозначавшее безобидного членистоногого слово прозвучало особенно зловеще.

Варвара Сергеевна сглотнула. Ей стало не по себе.

– От того, от чего и все остальные болезни – от уныния, – вяло предположила она, машинально подыгрывая собеседнику.

– Чорт сидае на плечи и выпивае энергию. Непевне давно опутал наш мир – вин чрез ту информацию та медицину убивае усе живое, пидминювае на робленое, ну то есть искусственное.

– Далеко не все намерены губить природу и уничтожать живое… – осторожно возразила Самоварова.

Дядя насупил рыжие брови и задумался.

– Уперед чорт выбирае тех, хто потерял веру.