Картонные стены

Андрей так часто говорит мне это всуе – затягивая на шее галстук или уткнувшись в свой айфон, что эти три слова давно уже лишены для каждого из нас смысла.

В. не говорил мне их никогда.

52

На террасе большого дома Варвару Сергеевну поджидал красавец Пресли. Судя по мелкой строительной пыли, осевшей на его шоколадной шубке, кот околачивался здесь давно.

– Ла-а-почка моя! – Самоварова присела на корточки.

Пресли обиженно отвернулся, подергивая шкуркой, которой коснулась ее рука.

– Обещаю, завтра домой. А дома помоемся, причешемся… Дома сварю тебе самой-самой вкусной рыбки, – уговаривала его Варвара Сергеевна.

Вывернутые к ней ушки дрогнули, и кот нехотя повернулся и принялся тереться о ее ноги, заглядывая ей в глаза.

– Ну, не дуйся, мой золотой.

Прежде чем подняться, она схватила кота в охапку и чмокнула в нос. Говорят, кошки якобы не любят такого обращения. Это неправда. Да, они кичатся своей независимостью, а в глубине души только и ждут, чтобы их и тискали, и целовали. «Совсем как люди», – вздохнула про себя Варвара Сергеевна.

Пресли на мгновение задержал на хозяйке томный взгляд и, преисполненный внутреннего достоинства, элегантно спрыгнул с террасы.

Июньское солнце, милостиво решившее в этот долгий воскресный день перестать дурачиться с уставшими от его каприза людьми, заливало столовую. Но этот праздник света откровенно диссонировал с избыточно ненатуральным, не сочетающимся с обстановкой ароматом восточных духов вновь прибывшей гостьи.

Валерий Павлович и Аглая Денисовна сидели за обеденным столом, пили растворимый кофе и, судя по вежливо скованным лицам, вели формальную беседу.

Жанки не было, а Андрей возился у столешницы, готовя бутерброды.

– Варенька, ну наконец-то! – с явным облегчением воскликнул доктор и привстал из-за стола. – Как погуляла?

Его лицо выражало неподдельную радость.

У Варвары Сергеевны будто камень с плеч свалился.

Отходчивость Валеры, вспыльчивого и упрямого, но не умевшего копить обид, была одной из самых чудесных черт его непростого характера.

Прежде чем женщины представились друг другу, Аглая Денисовна, словно рентгеновский аппарат, просветила Самоварову взглядом своих раскосых темно-карих глаз. «К глазам как раз подходят», – подумала про духи Самоварова.

– Садитесь, выпьем кофе, поболтаем о делах наших скорбных, – спокойно предложила генеральша. – Единственное – нынче у нас самообслуживание, – слегка насмешливым тоном подчеркнула она, пододвинув Самоваровой банку растворимого напитка и кивнув головой на простенький электрический чайник, нелепо смотревшийся на изысканной скатерти «Веджвуд». – Андрей, будь так любезен, дай нашей гостье чашку.

– Не стоит беспокоиться, я выпью воды, – отказалась Варвара Сергеевна.

Мать Андрея принадлежала к тому типу людей, которые за легкой иронией умеют скрыть все что угодно – от ненависти до полной растерянности.

Бесспорно, она была красива. Не только в молодости, но и в свои, на вскидку, шестьдесят. В молодости же, с большой вероятностью, она была сногсшибательна.

Тяжелые черные волосы, густые ухоженные брови и тонкий, с легкой горбинкой нос выдавали в ней наличие восточной крови.

Свою светлую тонкую кожу и славянскую внешность Андрей явно взял от отца.

От матери же ему достались худоба, высокий рост и губы – подвижные, капризные.

– Андрюш, ну что ты там суетишься? – бросила Аглая Денисовна сыну. – Где эта ваша приживалка шастает? Позови ее, пусть поможет.

– Обойдусь.

Андрей резкими движениями продолжил кромсать кусок твердого сыра.

– Ты взял бы сырный нож, – предложила мать.

В ответ он скривил лицо.

– У тебя в доме до сих пор нет ножа для резки сыра?! Сказал бы, я бы купила, – нарочито милым тоном, словно она находилась на светском приеме, докапывалась до него Аглая Денисовна.

– Мама, может, хватит?! – не выдержал Андрей и отшвырнул от себя доску.

Сыр свалился на пол, и Андрей с ненавистью подпихнул его ногой.

– Может, хватит мне врать?! – неожиданно вспылила и Аглая, но тут же взяла себя в руки, бросив быстрый взгляд на доктора и Варвару Сергеевну: мол, как вам этот клоун?!

Валерий Павлович, все утро занимавшийся психологической реабилитацией Андрея, выглядел усталым. Стараясь не встречаться с Аглаей Денисовной взглядом, он достал из кармана платок, протер очки и, нацепив их обратно, посмотрел в сторону своего подопечного. Но Андрей, повернувшись ко всем спиной, шумно полез в холодильник.

– Может, тебе консервов хороших открыть, мама?! – издевательски выкрикнул он.

– Себе оставь, на черный день!

Голос Аглаи вновь стал злым и властным.

– Но ты же сказала, что голодна. – Он выудил из дальнего угла консервную банку. – О! Даже срок годности не истек, – продолжал паясничать Андрей.

– Я всего лишь сказала, что не откажусь от кофе, – холодно подчеркнула мать.

– Доктор, а ты как, угостишься по-простому?

Андрей хлопнул дверцей холодильника и подошел к сидевшим за столом, подбрасывая консервную банку и попеременно ловя ее то одной, то другой рукой.

– Андрюш, завязывай… Присядь лучше к нам.