Картвелеби. Книга вторая

Скажи, я ещё не утомила тебя?.. Прости, если заставила поволноваться. Ты же знаешь женщин! Перед родами – пусть даже не своими – нам всегда тревожно. Но мы преодолевали и не такие невзгоды, и я уверена, что как только у Игоря Симоновича и моей сестры появится ребёнок, все разногласия уйдут. Любовь между ними всё так же сильна, и я это вижу! Так же сильна, как и моя к тебе…

Милый мой, я могу часами говорить о том, как скучаю и люблю тебя, но это письмо, пожалуй, слишком затянулось. Я хочу, чтобы ты знал: некоторые строки в твоих письмах разжигают во мне такое пламя, что я опасаюсь того, как сильно оно разгорится, когда ты наконец приедешь…

Искренне твоя Гретхен, Эвридика, Лотте!..

Твоя Нино».

Шалико получил это письмо на утро перед свадьбой Давида. Он уже представлял себе то, как брат шёл к алтарю под руку с «меховой принцессой», слышал напряжённый шёпот за их спинами, видел, как отец и мать стряхивали со щёк слезинки, а сват Денис Тимофеевич расписывал Юсуповым успехи своего зятя на военном поприще. Как же он жалел, что не мог разделить с дзмой такой момент!.. Служба сковывала его и обрезала крылья. Предполагал ли он в ранней юности, что, живя в самом сердце Европы, так сильно будет стремиться домой?..

Нино очень обрадовала его вестью о том, что с приданым Полины Семёновны для его семьи закончится тягостный период банкротства. Благодаря деньгам невестки они расплатятся с Ервандом Вахеевичем и остальными кредиторами до последней копейки. Ещё через год, когда и они с Нино поженятся, от тех суровых дней не останется и следа, и дом Циклаури зацветет вновь. Подумать только!.. Что бы с ними стало, если бы братья Арамянц не уговорили своего дядю дать им отсрочку? Мотивы этого поступка оставались загадкой для всех и вся. Но, быть может… расспросить об этом Софико?..

Юный дипломат подавил тревожный вздох, поправил пуговицы на своём синем одеянии консульского секретаря и, обмокнув в чернила перо, принялся за ответное письмо. Улыбка не покидала его лица, и Мишель Каминский, зашедший к другу по поручению, заметил это ещё с порога.

– Нино Георгиевне пишите, друг мой? – весело спросил Мишель и с разрешения хозяина зашёл в его кабинет. Шалико поднял кудрявую макушку от листа, кивнул и ещё шире улыбнулся. – Ну надо же, как ты сияешь. С прекрасной Натали ты таким не был!..

Шалико отдал наблюдательности графа Каминского должное и с головой ушел в своё письмо:

«10 мая 1888 года

Сакварело!..

Ты не представляешь, как каждое твоё письмо радует меня. Особенно, если оно такое большое!.. Сегодня, в день свадьбы моего брата, мне особенно грустно от того, что я не могу на ней присутствовать. Несмотря на то, как Давид Константинович храбрится, я прекрасно знаю, насколько сегодняшнее событие важно для него. Мой дорогой дзма!.. Многие годы он с преданностью собаки ждал твою сестру – пусть во многом и сам был в этом виноват, – и я от всей души надеюсь, что Полина Семёновна не только избавит нашу семью от финансовых проблем, но и составит долгожданное счастье своего супруга. Ты поведала мне столько радостных новостей, облегчивших мою душу, что теперь в этом одном состоит моё желание. Помимо, конечно, того, что связано только с тобой…