Картвелеби. Книга вторая

– С чего бы? – Он скрестил руки на груди и облокотился на один из её манекенов. – Может, я хочу заменить в вашем сердце князя Циклаури?

Она высоко вскинула брови, не убирая руки с манекена.

– Разве вы не были помолвлены, граф?.. С княжной Циклаури?

– Уже нет, – признался он так просто, что, если в его голосе и сквозило сожаление, то он его ничем не выдал. – Она очень скучала по Кавказу. В итоге… она выбрала его.

– И что же, вы совсем не огорчены?

– Огорчён, конечно. И всё же не настолько, чтобы поставить на своей жизни крест.

Натали тяжело вздохнула.

– Не зря Софи называли женской копией брата, – вспоминала графиня, не сдержав смешка. – Они вдвоём большие патриоты, чем хотят казаться.

– Что заставило меня задуматься, – азартно подхватил Мишель и распрямился, – что, если Кавказ выбрал Кавказ, то Европа… должна выбрать Европу.

Она подозрительно сощурилась, когда он подал ей руку ладонью вверх и зазывно улыбнулся. Несколько секунд Натали пристально смотрела на собеседника, но соглашаться на его предложение не решалась.

– Не будьте такой трусихой, графиня! Что вы теряете? Всего лишь одна встреча в кофейной на Монмартре.

– Зачем вам это, Михаил Сергеевич? Вы что-то от меня скрываете?

– Увольте! Мне просто скучно жить без любви. Не зря о ней столько говорят. Да и я подумал: минус на минус даёт плюс. Почему бы нам не проверить правдивость сего высказывания?

Впервые за долгие-долгие годы Натали почувствовала, что… заинтригована мужчиной. Поведя вверх-вниз глазами, она неуверенно вложила свою руку в его ладонь. Няня Королла, как раз проходившая мимо, одобрительно повела головой.

– I am shocked90! – восклицает моя Мэри, когда я заканчиваю. – Это самая неожиданная пара после Ирсаны и Мурада.

Я с ней не соглашаюсь, придерживаясь того мнения, что каждая из описанных мною пар уникальна и самобытна, но виду не подаю – жду, когда она ещё о чём-то спросит.

– Все нашли своё счастье, – тяжело вздыхает супруга. Мы вновь отпиваем из своих кружек. – Ах, но как жаль Дэвида! Он не заслужил такой жены.

Я тяжело вздыхаю. Увы, судьба моего дяди сложилась печально: он дослужился до генерал-майора и с таким рвением цеплялся за свой чин, что моему отцу так и не удалось соблазнить его Америкой. Семейного счастья он так и не познал.

– Моя мать говорила, что у него остались дети от какой-то цветочницы, – с грустью сообщаю я жене и чувствую, в каком она возбуждении – вот-вот расплачется! –  Но её следов мы не нашли. А Полина Семёновна… уехала в Париж сразу после революции.

– Он умер? – Мэри громко охает, закрывает рот ладошкой и смотрит на меня в ожидании.

– Он был белым офицером, Мэри. Потомственным князем, преданным императору до кончиков ушей. Думаешь, красноармейцы оставили бы его в живых?

Жена отводит от меня взгляд, подпирает подбородок рукой и кончиками пальцев катает хлебную крошку. Мы тягостно молчим, поминая моего дядю минутой молчания.

– Ты застал своих дедушек? – ностальгически вздыхает супруга, чтобы заполнить паузу. Ей, как и мне, грустно от того, что наступил конец. – А бабушку?

– Застал, – подтверждаю я не без светлой грусти. – И очень этим горжусь!