Карты четырех царств.

Вдали возник шум. По коридору застучали шаги. Так громко рычат и спотыкаются только дневные жители города, — сразу заподозрил Сэн. Насторожился: люди Клопа могли и переусердствовать, заподозрив вину за посетителем веселого дома. С ночным князем можно пить пиво и мило беседовать, но это не меняет ни его роли в городе, ни его жутковатых привычек. И значит…

Первым в зал ввалился бывший Голос, а ныне хэш Гэл. Не ноб, не травник, не лекарь, но человек в городе известный. От дневных бед его оберегали Дорн, Сэн и даже Лия, от ночных — друг Шель и иногда Чиа. Под таким надзором можно позволить себе исключительную беззаботность. К тому же после вмешательства неизвестного костоправа спина Гэла выправилась, но это стоило ему двух лет мучительно болезненного восстановления. Сложно в таких обстоятельствах винить человека за привычку к крепкому вину.

— О! Какие люди, — Гэл добрел до ближнего кресла, волоча по полу за ремень маленький барабанчик. Рухнул, прикрыл глаза, подтянул барабанчик и стал ритмично постукивать пальцами по исцарапанной коже, покрытой пятнами чернил и грязи. — Сонет. Луна разбитая в бокале, сочится кровью бед грядущих… Сознанья сумерки увяли… Тьфу, как же болит голова! Я путаюсь и я забыл. Эй, подайте бумагу. Пиво, бумагу и хоть какие чернила.

— Там были только эти двое, — пинок вышвырнул из коридора второго посетителя веселого дома, так что ноб бегом присоединился к обществу, обняв стол и уткнувшись в него лицом. — Прощения просим, ваша темность… Гэл полез в драку. Ну, мы его к вам. Бережно.

— Темность, — невесть с чего огорчился Сэн. — Я думал, вы всё же канцлер. Ну, по алой с золотом половине.

— Наша половина целиком черная, кгм, — нахмурился Клоп. — Верно ли я понимаю, что сей ноб кровно родственен князю? И знаком вам, светлый Сэн.

Ноб, пойманный в веселом доме, как раз отдышался и поднял голову от стола. Сэн хмыкнул и не пожелал верить себе: как не узнать секретаря жены, бессменного и отвратительного в своем постоянстве — пить, гулять и позорить нобскую честь? Он такой один в городе — с грязной копной светлых волос, с нелепой привычкой икать, успешно притворяясь пьяным и всё же двигаясь в нужном направлении, уж бойцу-то такое видно. Ну и перстень всё тот же на левом мизинце. И запах пряных духов, используемых в немыслимом и вызывающем тошноту количестве…

— Хэш Клоп, если он объявлен заказчиком, то я получаюсь косвенно ваш враг, через Лию. Он секретарь моей жены, — неприятно удивился Сэн. — Будем честны, он на поверку оказывается пьян реже, чем я. И лучше бы ему сесть и трезво всё рассказать!

Последние слова Сэн прорычал, не скрывая мгновенного бешенства. Даже кончики волос полыхнули белизной. Так что Клоп откинулся в кресле, щурясь и с какой-то тайной грустью моргая… Треклятый секретарь еще немного полежал на столе, искоса, украдкой осмотрел залу. Затем выпрямился, откинул за спину длинные волосы и сел в кресло к общему столу.

— Крови много, — сухо отметил он. — Кто-то умер?

— Пока даже ты жив, — вздохнул Сэн. — Только не ври о женщинах и долгах. Лия меня поставила в известность, ты унаследовал…

— Не надо вслух, — белокурый двумя пальцами поддел драное кружево манжета и сокрушенно покачал головой. — Я так понимаю, что обязан Гэлу жизнью, его узнали и только из-за этого нас обоих не порвали в лоскутики сразу. Причина?

— Ты приказал под пыткой вызнать у Белоручки о каком-то мертвом младенце, — Сэн постарался связно изложить догадки. — Говори быстро и прямо, я зол и вот-вот встану, поддену Гэла на плечо и уйду. Бес тебя порви, я обязан ревновать тебя к жене! Вот и попробую.

— Где Лионэла? — вздрогнул секретарь.

— Дома, скорее всего. Она не собиралась задерживаться на балу.

— А Ди… то есть ноба Чиа?

— Спроси что попроще. В городе. Я пошел. Хэш Клоп, благодарю за ужин и пиво.

— Стой, я просто переживаю за них, — скороговоркой выпалил секретарь. Скривился и растер лицо. — И думаю, хотя мне не хватает сведений. Да, я всегда искал одного человека. Не скрою, я половину ночей прикидываюсь пьяным, чтобы спрашивать и слушать ответы, и постепенно…

— Короче.

— Моя названая мать, которая и оставила мне состояние. Нельзя сказать короче! — белокурый отчаянно ударил кулаком по столу. — Такое не говорят вслух!

— Здесь нет ушей, кроме наших, — прошелестел Клоп.

— Ладно. Если по крови и без обмана… я не родня князю. Она узаконила меня в семье, тоскуя по погибшему сыну. Она вырастила меня. Она была для меня всё, — секретарь сморгнул слезу, глянул на Клопа и быстро убрал из голоса надрыв. — Не так трагично, но всё сказанное правда. Я поклялся разобраться в той ночной трагедии. Но убивать кого-то, пытать? Хэш Донго, вы знаете меня много лет. Разве я…

— Да, и еще как.

Сэн встал, отобрал у Гэла барабанчик и сунул секретарю. Примерился, как удобнее нести пьяного стихоплета. Поддел под руку, начал приподнимать…