Карусель

Этот тягостный разговор продолжался долго, на этот раз Света не спешила, сказала, что поедет к матери в Кузьмолово, там тоже у нее какие-то дела. Разозлившись, что не хочет остаться у меня, я ей сказал, чтобы она больше мне не звонила, по крайней мере до тех пор, пока не будет полностью свободной. Мои слова, по-видимому, ее ничуть не расстроили — не первый раз я ей их произносил, потом проходило время, она звонила — и мы снова встречались...

Я даже не пошел провожать ее. Для себя твердо решил, что это была наша последняя встреча. Мужа своего она пока не бросит, для этого у нее не хватит характера, изменять ему будет, но сама от него не уйдет. Ей хотелось жить в городе, а не в Кузьмолово, теперь она живет с мужем в однокомнатной квартире, считает ее своей, даже что-то у меня попросила для нового своего гнезда...

А потом был телефонный разговор, она пообещ-ала приехать, я ждал ее. И не дождавшись, пошел в гараж. Вернувшись, нашел в дверях записку. Вот и все, очевидно, поставлена последняя точка. Я уехал и не позвонил ей.

И вот сейчас в Петухах я снова затосковал по Свете Бойцовой. Что же все-таки для нас в женщине главное: преданность, честность, порядочность или красота, женственность, обаяние? Я думаю не о том, как приятно нам с ней беседовать или прогуливаться, а о том, как мне с ней было хорошо в постели, какие у нее при этом глаза, маленький вспухший рот, как она встает с дивана-кровати и обнаженная идет в ванную, как стоит под душем, а я вижу ее большую округлую грудь, высокие бедра, крутой белый зад... Что-что, а это «счастье» мне Света щедро дарит, когда мы вместе.

Но ведь и Ирина Ветрова красива, стройна, может, менее женственна, чем Света, но зато более страстная. И согласись Ирина, я бы с радостью на ней женился, но был бы я счастлив с нею? Этого я не знаю. Хотя в Ирине порядочности, благородства неизмеримо больше, чем у Светы. Бойцова — простушка, а Ветрова — интеллигентка. Для Светы мужчины — это клиенты, которые, получая от нее удовольствие, должны платить за это. Что ж, приходится с горечью признать, что у Светы — психология проститутки. Раньше мне как-то не хотелось употреблять по отношению к ней это слово. Наверное, чтобы не унижать себя. Я ведь к ней относился, как к любимой женщине. Но любили и проституток. И некоторые писатели утверждают, что из них впоследствии получались прекрасные жены. Но из Светы не получится. Она слишком эгоистична, ей не хочется терять из отпущенного природой срока ни дня, а тут — годы с пеленками, распашонками. Нет, это не для нее.

Я вспомнил, как встав с постели, она расхаживала по комнате, смотрелась в зеркало, примеряла мои свитера, рубашки и, что ей нравилось, выпрашивала. И я, расслабленный и счастливый, не отказывал. И именно после близости у Светы особенно ярко проявлялось это желание что-то урвать, выпросить, присвоить. Разве это не плата за удовольствие?

Нам десятилетиями внушали, что в нашей стране нет проституции, нет и не может быть. И вот во времена гласности вдруг приоткрылись такие факты, что многие схватились за головы: оказывается, проституция существует у нас давно и советские проститутки, бывает, зарабатывают у иностранцев валютой за ночь столько, сколько даже высокопоставленный чиновник (в переводе на советские рубли) не заработает за месяц. Есть проститутки, обслуживающие иностранцев, другие «работают» с командировочными, южанами, приезжающими в города торговать фруктами, цветами, обслуживают чиновников, от которых зависело их благополучие. Ну а самые рядовые проститутки просто отдавались за пятерки-десятки да за ужин в ресторане с выпивкой.

Сообразив, что красота — это тоже капитал, Света со студенческих лет выбирала себе в любовники только «крутых» мужчин. Это значит мужчин, умеющих делать деньги, а каким образом, это уже не имело значения. Будущий муж ее, как-то она проговорилась, рассыпал перед ней драгоценности, похвалялся, что умеет делать деньги.

Наверное, я вставлю Свету в свой новый роман, желает она того или нет. Я писатель, и в мои книги часто «входят» знакомые мне люди. Конечно, в романе они получаются иными, чем в жизни.

Творческий процесс — это сложная штука... Но я уже давно заметил, что за книгу я сажусь лишь тогда, когда не могу не написать ее, а героев своих наделяю чертами тех людей, которые запомнились мне, — будь это прекрасные люди или негодяи. Столько времени размышляя о Свете, я просто не могу не ввести ее в новый роман. Ведь работа над образом — это и мой разговор с ней. Вряд ли Света в романе и Света Бойцова в жизни будут похожи друг на друга, но что-то общее у них, безусловно, будет...