Карусель сансары

В этот момент гигантский шар, в который превратился Филат, лопнул, обдав друзей волной непередаваемого смрада и неприятным сухим жаром. Во все стороны полетели бесформенные ошмётки плоти, несколько кусков приземлились на верху Ворот, но в стороне от парней, ближе к левой башне. Они, будто живые, начали ползти друг к другу, сливаться, но пока не представляли никакой угрозы.

Антон взял Принца за руку и повернул лицом к темноте, уходящей от Ворот в другую сторону от двора.

– На счёт три. А там – будь что будет. Раз! Два!..

– Вам не уйти! – сказал Филат. Оказывается, он успел собраться из отдельных частей воедино, одним нечеловеческим движением подойти вплотную взяться обжигающе-холодными руками за плечи друзей. Мякиш почувствовал, как его прижимает чужая сила, заставляет расцепить пальцы с Принцем, развернуться и лезть обратно.

– Три! – сказал Алексей и сам вырвал руку из пальцев Мякиша, потом толкнул его локтем, резко, на пятках, поворачиваясь на месте, словно в фигуре странного танца лицом к Филату.

Не ожидавший толчка Антон сорвался вниз, падая боком, вовсе не так, как рассчитывал. Не так – и один. Краем глаза он неожиданно подробно, несмотря на темноту наверху и вокруг, увидел, что Принц сцепился с командиром отряда, мешая схватить его, Мякиша, за ногу. Движения их – да и его падение – были медленными-медленными, наподобие схватки под водой.

– По… – начал говорить Антон, падая в бездну в одиночестве.

Вместо двух сцепившихся фигур он видел теперь странную комнату без окон, скорее даже подвал, наполненный людьми. Осанистый господин с потухшим взглядом, недлинной бородой клинышком, одетый в старомодный военный мундир без погон и наград. Женщина с породистым нерусским лицом рядом. Четыре девушки, удивительно похожие между собой – сёстры? Ещё мужчины видом попроще первого и несомненная служанка, такое уж у неё было лицо, не ошибёшься. Истошно выли собаки, заглушая негромкую стрельбу. И сам Принц там, вон же он, вон! Его отбрасывают к стене выстрелы, расцветают на груди непрошенными цветами попадания пуль. Из стен летят целые пласты штукатурки, обнажая перекрестия дранки, падают на пол.

Страшная карма у людей, умирающих так. Нельзя, нельзя, нельзя!

–…че… – продолжил Мякиш в своём странном замедленном падении-полёте.

Теперь он видел вместо предыдущего берег моря, ярко освещённый солнцем. Детей у воды, будку на коротких сваях с заметной надписью СПАСАТЕЛЬ под плоской крышей. В волнах видно, как то выныривала, то снова тонула белобрысая девчачья головка, а к щиту, нелепо подпрыгивая, бежал голенастый неуклюжий подросток, чтобы сорвать спасательный круг и броситься навстречу своей смерти ради чужой жизни. Потом Антон увидел со стороны самого себя, вырывающего этот пенопластовый бублик из его рук. Даже, кажется, ударил Утёнка в лицо, чтобы не пустить в воду. И бросился в волны сам. Он успеет. Он отлично плавает, в отличие от.

А Уте ещё жить да жить, он этого достоин.

–…му?! – закончил Антон разорванное на части слово.

– Это твоя дорога. Иди. Я теперь смогу пройти следом, – в наступившей темноте и тишине посреди ничего сказал Алексей. – Одинокими и голыми приходим мы в этот мир, такими же и уходим, но между двумя точками всегда есть прямая. Нить порвана, смерть всегда – начало новой жизни.

Раздался громкий хлопок как от взрыва новогоднего фейерверка; застывшего посреди отсутствия реальности Мякиша перевернуло несколько раз, приложило о невидимые, но твёрдые поверхности, и выкинуло наконец за Ворота окончательно.

В густой ватной тьме перед глазами вспыхнул лазурный луч, немыслимо прекрасный и почему-то очень жуткий. По крайней мере, сам Антон смотрел на него с ужасом, чувствуя, что его недавно созданное – всего-то три дня! – новое тело растворяется в нигде. Остался один разум, которому сложно существовать самому по себе, без подходящего сосуда.

Последним видением был полный водой аквариум, тот самый, из детства, в котором весело плавали две золотые рыбки, иногда поднимая вверх головы и беззвучно открывая рты.

Кажется, они пели.

Или хотели есть.

Оппозиты

1

Окна были задёрнуты шторами – теми самыми, которые Мякиш помнил с юности: тёмно-коричневые полотнища, простреленные решётками тонких жёлтых линий. И светлыми квадратами кое-где, на удивление похожими на заплатки. Сквозь них пробивалось неутомимое летнее солнце.

Сам он лежал под толстым одеялом и бездумно смотрел на стену. Потом медленно повернул голову и уставился в потолок. И люстра до боли знакома: три рожка, тонкая ножка, уходящая в гипсовую нашлёпку на потолке.

Всё здесь было знакомо. И всего этого давным-давно нет. Он сам видел бульдозер, который пригнали сгрести обломки шлаковых стен. Сам видел развалины, торчащие переломанные рамы окон с остатками стёкол, спиленные под корень деревья в саду и разбитый экскаватором сарай возле калитки.