Карусель сансары

– Сюда давай, гостевые комнаты! – велел сопровождающий. Длинный коридор третьего уже этажа уходил в сторону, длинный, освещённый цепочкой ламп под потолком. Пол был покрыт ковровой дорожкой, тёмно-зелёной, с узкими красными полосками по краям, как в недорогих гостиницах раньше. И двери, двери, двери… Столько их Мякиш видел только в интернате. Впрочем, здесь на каждой висели аккуратные цифры. Возле номера 311 Судак остановился и толкнул дверь перед спутником:

– Велено сюда. Иди мойся, но не особо долго. – Генерал пропустил его и запер дверь, оставшись снаружи. Такое вот временное заточение.

Номер как номер, если бы не наглухо заделанные окна – как в камере застрявшего поэта. Застарелый аромат табака, перебиваемый куда более свежим парфюмом. А так вполне уютно, телевизор, столик, большая кровать, на которой и поваляться-то не удастся, вполне современная обстановка, одежда в приоткрытом шкафу и узконосые туфли возле: Мякиш наклонился, взял их в руки – его размер, но модель… Ладно, сойдёт.

Но сначала – ванна! Размеры санузла потрясали: едва ли меньше условно жилой комнаты за дверью, а скорее всего и просторнее. Свет уже предупредительно включен, точки светильников в матово-чёрном потолке горят рядами маленьких солнц, отражаясь в кафеле – тоже антрацитового цвета. Над набранной угольно-чёрной ванной поднимался лёгкий парок. Даже трубы и краны – воронёные. Всё одного цвета, всё при этом выглядело жутковато. Зато нераспечатанные зубные щётки, паста, бритвы и крем на полочке.

Зеркала вот только не видать. Мякиш почистил зубы, потом намылил кремом для бритья лицо и удивлённо огляделся – ну да, смотреть некуда, вслепую давай брейся, парень. Даже в комнату выглянул: нет, ни единой зеркальной поверхности. Попытался глянуть было в кафель, но тот слегка запотел от пара, да и лицо в нём расплывалось, искажалось, становясь похожим на свиную морду.

Пришлось вслепую, наощупь, проводя рукой по побритым щекам, проверяя не колется ли где щетина – да и чёрт с ними со всеми!

– Дурдом какой-то… – пробормотал Антон, разделся и с наслаждением залез в ванну. Форсунки под водой рядами, на борту обнаружились кнопки и рычажки, но разбираться со всем этим механизмом было откровенно лень. Он вытянулся в ванне и прикрыл глаза от слепящего яркого цвета.

Подумать? Да о чём здесь было думать… Мельтешащие воспоминания то подкидывали ему картинки из детства, то впивались какими-то цифрами, документами, планами продаж и текстами докладных записок. Чушь и бред. Ощущение несвоей, чужой, придуманной жизни пробивалось через всю эту суету образов.

Нужно было попасть в Насыпной, других идей не было.

Минут через двадцать он уже выбрался из остывающей воды, включил душ, потом с сожалением покинул ванную, вытираясь уже в комнате. Мокрые пятна следов на полу его мало заботили. Покопался в шкафу, надел бельё, потом начал выбирать одежду. Выбор был огромным – всё содержимое трёхстворчатого монстра во всю стену, но реально его не было: ряды одинаковых кипенно-белых сорочек, множество брюк, не уступающих угольной окраской давешней ванной, торчащие плечи старомодных пиджаков. Он выдернул один наугад: ха! – так это же смокинг. С шёлковыми лацканами, натуральный тукседо, хоть в Джеймса Бонда играй. Брюки, кстати, оказались с лампасами и на подтяжках, а на отдельной стойке внутри шкафа – связка галстуков-бабочек, слава неведомым силам, на резинках – завязывать настоящие Антон отродясь не умел.

Ну как? На этот вопрос мог ответить только кто-либо со стороны: посмотреться в зеркало возможности не было. Но по ощущениям неплохо, по крайней мере с размерами всего замечательный господин Ерцль – или кто там у него озабочен ведением хозяйства? – угадал точно.

– Готов? – заглянул в номер Судак. – Красавец! Пойдём.

Сам он тоже переоделся, но – в отличие от Мякиша – наряжен был во фрак, отчего низкорослый генерал с толстыми кривыми ногами выглядел перекормленным пингвином. Судака это нисколько не смущало.

Обратно на лестницу они не пошли, свернули в коридоре раз, другой, потом очутились в более широком проходе и выбрались к полукруглой галерее, украшенной в изобилии картинами на стенах, стоящими в нишах рыцарскими доспехами, огромными вазами и прочими скульптурными излишествами, типа мраморных статуй.

Нигде ни единого окна. Ни одного зеркала. Зато и пол мраморный, чёрно-белыми шахматными клетками, никаких ковровых дорожек для нищих, шаги эхом слышны издали. И почти нет людей: иногда только виднелись застывшие на дежурстве охранники. На этом этаже они были обряжены в тёмно-лиловые ливреи с ослепительно белыми воротничками до подбородков. Можно принять за слуг, но мешали каменные выражения лиц.

– Дорого-богато, – сказал вполголоса Антон, но спутник его услышал.

– А как же! – хохотнул Судак. – Главное, правильно сформулировать желание. Не для «Дыхания Бога», тому говорить и вовсе ничего не нужно, – для себя. Толик, дурачок, вон хотел нечто вроде «мне бы денег…», вот его и наградил артефакт как надо. А Бенарес Никодимович – продуманный мужик, мощный.