Карусель теней

– За сестрицу младшую, – охотно ответил мальчишка, из глаз которого постепенно исчезла чернота. – Сводную. Орала очень, особенно по ночам, спать мне не давала. А у меня учеба, кружки, футбол, стенгазета. К походу мы всем классом готовились еще, тоже времени много уходило. За день набегаешься, а ночью как начнется эти «аааа», «ааааа» – сил нет. Вот я ее и напоил снотворным. А она возьми да и помри.

– Жесть, – впечатлился я.

– Чего? – пацан недоуменно глянул на меня. – При чем тут жесть?

– Не суть. А папаша, значит, не простил?

– Это все мачеха, – хмуро пояснил он. – Она после похорон Аленки его накрутила, вот он меня и задушил. Отец же вообще никогда не пил, даже в экспедициях, когда своих студентов на практику возил, а тут целую бутылку выдул. Мачеха в крик, меня ругает, мол, «его даже не посадят», «он теперь и нас убьет», отец сидел, сидел, а после в горло мне вцепился. Я только ногами подергал, описался – и все.

– Н-да, – я почесал в затылке. – Невеселая история.

– Я его тут ждал, – показал на заросшую травой могилу с покосившейся оградой он. – Поговорить хотел. Сказать о том, что Аленку мне вообще-то жалко. Любить мне ее было не за что, но убивать ее я и не думал. Хотел, чтобы уснула и не орала. Вот мачеху – ту да! Она ж меня ненавидела, и я ее тоже. А сестренка – она при чем? Только не получилось ничего. Не пришел отец сюда, видать сразу в другое место отправился. И мачеху не дождался. То ли она жива до сих пор, то ли в другом месте ее схоронили. Я, когда в чужое тело подселялся, пару раз звонил в нашу старую квартиру, но там другие люди теперь живут.

Посадили твоего отца, скорее всего, причем надолго, а там он, видать, капитально раскаялся, раз сюда не попал. При советской власти (а эта жуткая история, судя по тому, что говорит мальчишка, случилась сильно не вчера) детоубийство классифицировалось как одно из самых тягчайших преступлений, я про это читал в «Дзене». Ну а вторая жена, к примеру, из мест не столь далеких его ждать не стала, быстренько разменяла квартиру, а после заочно развелась.

А может, и вовсе его расстреляли, а тело в безымянной могиле зарыли.

– Хотел даже доехать, глянуть что да как, может, попробовать найти, где мачеха живет. Ну, если жива до сих пор, – продолжал тем временем парень свой рассказ. – Но далеко от кладбища отойти не могу, даже в чужом теле. Тут мое место теперь.

– Может, оно и к лучшему? – предположил я. – Лет-то, похоже, прошло немало. Даже если найдешь ты ее, и что?

– Так убью, – просто и буднично произнес он. – Я живым время от времени мечтал, чтобы она умерла, а теперь мечтать неинтересно. Теперь по-настоящему хочется. Ее и еще кого-нибудь.

И я как-то так сразу ему поверил. Этот – убьет. Просто так, для удовольствия.

– Ладно, поболтал бы еще, но времени нет. Мне к вашему Хозяину надо спешить, он меня давно ждет, – сообщил ему я. – Так что ты все же Орепьева позови.

– Через два пролета крайний слева прут решетки снимается, его цветочники выпилили, – ткнул пальцем влево мальчишка. – Тебе внутрь попасть надо? Ну и чего бегать туда-сюда, как на физкультуре? Только потом обратно вставь как было, хорошо?

«Цветочники», надо полагать, те предприимчивые ребята, которые ночью с могил забирают живую и пластмассовую флору, которую туда днем посетители положили. Что же до проявления заботы о них со стороны этого мальчугана… Не думаю, что дело в его доброте или бескорыстии. Сдается мне, он их телами время от времени пользуется. И мне точно не хочется знать о том, что именно он творит, в них попадая. Многовато у него внутри мрака. Ой, многовато.

Я шагал по кладбищенским аллеям, надеясь на то, что верно иду. Два раза я тут бывал ранее, потому кое-какие ориентиры в памяти всплывали, но не все. Все же времени прошло немало. Старое кладбище, большая территория, тут поневоле заплутаешь.

Хотя вроде все так. Мимо вот этого склепа, невесть как уцелевшего в тридцатые годы, когда в центре города рушили все, что напоминало о старом режиме, я точно тогда проходил. И этого ангела Смерти вроде тоже видел. Впрочем, тут такие ангелы через могилу стоят. Типовая скульптура, обычная для конца XIX – начала XX века. Еще считалось хорошим тоном что-нибудь жалостливое внизу написать, причем в стихах.

Чем сильнее я углублялся на территорию кладбища, тем чаще на пути встречались призраки, причем почти каждый из них со мной церемонно раскланивался. Исключение составляли мордатые военные в призрачных кителях, они большей частью меня игнорировали, скорее всего из-за штатского вида. Впрочем, попадались и такие, которые прикладывали ладони к фуражкам или же приветственно махали треуголками.

Ну а после все и вовсе устроилось наилучшим образом. Повернув на очередную аллею, я увидел знакомую фигуру в зеленом сюртуке, несомненно меня и поджидавшую.

– Досточтимый Ходящий близ Смерти, рад приветствовать вас в наших палестинах, – чиновник местного Хозяина склонился в поклоне. – Заждались, заждались.