Карусели над городом

Не изменилась жизнь и в Кулеминске, который неторопливо вращался вокруг земной оси, подставляя бока восходящему солнцу. Взрослые кулеминцы уже шли на работу. Еще ворочались в постелях школьники, которым теперь все чаще снились каникулы. Вернулась с ночного дежурства вполне выспавшаяся Анна Максимовна. На кухне, брезгливо морщась, намыливала шею Татьяна – ей сегодня предстояло сдавать зачет. Алексей Палыч по случаю свободного дня жарил на плите яичницу.

– Саша опять не ночевал? – спросила Анна Максимовна, когда сели за стол.

– У него рано утром полеты, – сказала Татьяна.

Анна Максимовна временно промолчала. Но Татьяна прекрасно понимала, в чей огород полетел камень. Некоторое время, сдерживая себя, она яростно кромсала вилкой яичницу. Из двух глазков она сделала четыре, потом – восемь, и на этом ее терпение истощилось.

– Ты, мама, напрасно так беспокоишься. Меня мой муж вполне устраивает.

– Устраивает?

– Абсолютно!

– Ну, ну, – сказала Анна Максимовна. – Тебе виднее.

В голове Анны Максимовны было столько тихого, но упорного сопротивления, что Татьяна вышла из себя окончательно.

– И я раз навсегда прошу, – сказала она звенящим голосом, – не будем больше обсуждать эту тему.

– Можно и не обсуждать, – согласилась Анна Максимовна. – И верно: поздно уже обсуждать.

Тут бы самое время было Алексею Палычу стукнуть кулаком по столу, чтобы подпрыгнули на нем ложки-тарелки. Но тогда это был бы не Алексей Палыч. Нет, так он не мог поступить. Ему, в его положении, вообще не надо было бы никак поступать. Но он мирно сказал:

– Аня, давайте не будем ссориться. Всем ведь нелегко: и тебе, и Танюшке. Тем более что у нее сегодня зачет.

Тут очень хотелось бы написать, что Татьяна посмотрела на отца с благодарностью. Но это было бы неправдой. Правдой было только то, что она посмотрела. А точнее – метнула копье из-под длинных ресниц, которые так нравились летчику Саше. Отец-то уж совсем не имел права вмешиваться в дела взрослой дочери!

– Можно и не ссориться, – сказала Анна Максимовна. – Это ты верно заметил: женщинам всегда нелегко. Вот мужчинам полегче. У них времени много, они могут лялякать у пивного ларька, а могут продавщиц пугать. Вот, вроде тебя.

– Я – у ларька? – искренне изумился Алексей Палыч. – Да когда же я?..

– Я говорю: продавщиц пугать.

– Каких продавщиц?

– А Клавдию из овощного. Я у нее вчера была. Она мне селедки баночной оставила... "Прибежал, – говорит, – взлохмаченный весь, не то красный, не то зеленый... Кричит: "Чем ребенка кормить, чем ребенка кормить?!" Я, – говорит, – испугалась: уж не с внуком ли вашим что случилось? А он весь стал бледный, затрясся и кричит: "Имени нет... имени нет три месяца!" Я уж подумала, что у вас пожар или другое что... Вроде как не в себе человек."

С любопытством поглядев на отца, Татьяна отметила, что тот "весь стал бледный".

– Почему же – взлохмаченный? – растерянно спросил Алексей Палыч.

– Да уж не знаю почему.

– И когда я кричал на кого-нибудь?

– Ну, Клавдия и соврет – не дорого возьмет. Но ведь не все же она наврала?

– Мама, – скромно сказала Татьяна, – мне кажется, что папа не может быть красным, взлохмаченным и зеленым. Кричать он тоже не умеет...

– Умею, – с тихой угрозой сказал Алексей Палыч, начиная понимать, куда клонит настырное чадо.

– Не умеешь. Но ты, мама, обрати внимание на одну вещь: он интересовался, чем кормить ребенка.

– Ну и что? – спросила Анна Максимовна, еще не успевшая связать все факты в единый узел.

– А то, что продукты у нас пропали...

– Не пойму я, что ты одно к другому лепишь. Продукты Андрюшины. Разве отец не знает, чем мы его кормим?

– Андрюшу – знает... – многозначительно сказала Татьяна.

– Татьяна! – повысил голос Алексей Палыч. – У тебя во сколько зачет?

Татьяна поднялась из-за стола, повесила на плечо сумку и пошла к двери.

– Интересно, – сказала она, оборачиваясь, – как только я заговариваю о продуктах, ты сразу вспоминаешь о моей электричке.

Татьяна закрыла за собой дверь, но тут же приоткрыла ее снова.

– Интересно! – сказала она. – И даже – странно!

Дверь за Татьяной закрылась.

В эту минуту Алексей Палыч не возражал бы, чтобы она закрылась навсегда.

– Алексей, – тихо сказала Анна Максимовна, – это ты взял продукты?

– Ну, я, – ответил Алексей Палыч.

– Зачем?

– Взял, – сказал Алексей Палыч. – Взял – принес. Хотел купить спросил... купил... забыл спросить... забыл купить... забыл принести... забыл отнести... Зеленым я не был. Бледным не был. Желтым не был. Не кричал. Не трясся.

– Зачем? – настойчиво повторила Анна Максимовна.

– Не скажу! – строптиво заявил Алексей Палыч.

Анна Максимовна оперлась локтями о стол, уперлась подбородком в ладони. Алексей Палыч увидел, что из глаз ее катятся слезы.

– Алексей, – проговорила она, – у тебя есть твой ребенок.

Алексей Палыч, присев к жене, обнял ее за плечи и поцеловал в ухо.