Касание ветра

Мы кинулись через холл к широкой мраморной лестнице – на ее боковых ступенях мы чаще сидели, чем ходили по ним. Я думала, мы поднимемся по ней, затеряемся в многочисленных переходах, побежим куда-нибудь на последний этаж и замаскируемся, например, под студентов заочного отделения, учащихся вечером. Но Смерч неожиданно свернул в один из боковых проходов, где наверх вел новенький преподавательский лифт, – наши же, большегрузные, студенческие, потрепанные не столько временем, сколько нами, временно не работали, в отличие от этих. А пользоваться лифтами, предназначенными работникам университета, студентам было запрещено. Раньше замеченных в этом злостном деянии наказывали, презрев основную характеристику демократии – равноправие. Однако студентам на наказание в какой-то момент стало просто-напросто плевать, и они все равно сломали лифт – прямо перед приездом в университет губернатора, который вместе с другими важными государственными персонами из всех других преподавательских лифтов выбрал именно этот, сломанный, а потом с воистину эстонским акцентом спрашивал: «Патчему-у-у эт-тот ли-и-ифт та-а-ак до-о-олго ед-дет?» По крайней мере так говорилось в байках… На самом деле губернатор, прославившийся нервным нравом скорее всего орал и возмущался. После пятнадцатиминутного бесплодного ожидания лифта он и его команда сделали выговор главе университета и его замам. Те же, кстати, хотели продемонстрировать начальству, на что конкретно пошла пара-другая миллионов, выделенных на благоустройство здания университета, поэтому жутко разозлились на учащихся. И через пару дней ректорат пошел на крайние меры – для вызова лифтов каждому преподу выдали особенные ключи – «таблетки», похожие на домофонные, и студенты больше не смогли посягать на государственное имущество, ломая только «свои» лифты с потрясающей частотой. Поэтому мне и приходилось подниматься на пятый этаж пешком.

– Сюда, – отдал еще одно распоряжение Смерч.

– Но мы не сможем, – возразила я встревоженно, – на лестницу, побежали на лестницу!

Вместо ответа парень достал из кармана ту самую «таблетку», продемонстрировав неземную крутость, – даже не все аспиранты такой ключик имели, и ткнул пальцем в кнопку вызова. Нам даже не нужно было ждать, пока лифт подъедет к первому этажу, как это часто бывает, – он распахнулся в то же мгновение. Мы юркнули в раскрывшиеся створки, а я, обернувшись, краем глаза заметила, как по холлу, зачем-то сметая несчастных и в общем-то ни в чем не виноватых охранников, бегут доблестные представители ОМОНа, – по-моему, к ним прибыло подкрепление.

Вот ужас-то! Если меня в этот раз загребут папино-мамины коллеги, то домой можно не возвращаться – там меня точно убьют, презрев кровные родственные связи. Мама не зря любила пошутить, что вполне понимает Тараса Бульбу, сказавшего знаменитую фразу: «Я тебя породил, я тебя и убью». А если не прихлопнут, то обязательно вычеркнут мое имя из семейных анналов как имя отступницы и преступницы!

Чем я это заслужила? Я не грешила особенно, страшных преступлений не совершала, купалась себе в одиночестве в собственном озере неразделенной любви, не встревала ни в какие особенные авантюры. Теперь же опозорилась на весь университет, познала, что такое страх невинного быть пойманным грозной полицией, прочувствовала подлое отношение родного коллектива, насладилась свиданиями любимого парня – да хранят его бурундуки – с другой… А все Смерчинский, гад! Он виноват, однозначно он.

Стоит, прижавшись к холодной стенке и глядя в зеркало на себя, и дышит почти ровно, в отличие от меня. Молчит. Укладывает наушники в сумку, перекинутую через плечо. Встряхивает головой, чтобы челка не попадала в глаза. Опускает глаза в пол, размышляет о чем-то.

– Ну? – не выдержала я. – Мы куда? И откуда у тебя ключ, Смерч? А-а-а, – не к месту решила я пошутить, – у тебя среди преподов тоже есть друг, да? А его случайно среди тех Безумных Шляпников не было?

Двери лифта разошлись, и мы, оказавшись на предпоследнем этаже, где-то на территории физиков и математиков, вновь побежали. Повернув пару раз по бесконечному пустующему коридору, Дэн остановился около внушительной двери, на которой было написано «Большая химическая аудитория». Жестом заправского фокусника достал еще один ключ и, с некоторым трудом открыв дверь, пропустил меня вперед в полутемное огромное помещение, в котором царила тишина. Небольшие окна под самым потолком были наполовину прикрыты горизонтальными жалюзи, а все пространство заставлено новейшим оборудованием. Здесь часто проводились лекции приезжих лекторов, известных ученых, потому как аудитория БХА могла вместить в себя порядочное количество человек. А сейчас она могла стать настоящим спасением для двух студентов – меня и Дениса.

Изнутри Денис тут же заперся, поспешил вниз, к первым партам, и жестом добродушного хозяина пригласил меня, осматривающуюся вокруг, забрался под одну из них.