Кащеевы байки. Сказки о снах, смерти и прочих состояниях ума

– Потому что я тут торчу Локи знает сколько веков! – Торке опять взрыкнул. – Ты представляешь, сколько вас тут ко мне пришло? Сколько у меня потомков? Тысячи! И все какие-то… Нет, ну было несколько. Вот один приходил, говорит, воевал с каким-то франком. Усищи на плечах, здоровый… Я тогда встречал по-другому. Тут, конечно, не как в сказах о Валгалле, но все равно зарастает все быстро. Ну, я и ждал каждого с мечом, щитом да копьем. Дескать, покажи мне удаль свою, правнучек, надо ли на тебя время тратить! Тот так ловко саблей махал – ну чисто хазар какой, аж завидно. Крепко мы подружились, помню… Или вот, недавно совсем, приходил другой. Бритый, но крепкий. Говорит, в трех войнах воевал, базилевса свергал! Ух, он как с копьем обращался, а с топором… Любо-дорого посмотреть. А потом мне надоело. Какой смысл? Все больше приходят какие-то щуплые, хилые, ноют, боятся… Не мужи, а одно название. Так что я просто молчу. Ты же пришел в неудачный час, когда терпение мое истончилось от дум. Так бы я тебя и не заметил.

– Ага. Чего-то подобного я ждал. Но тут такое дело… Я у вас много времени не отниму, я просто хочу спросить. Вы тут уже давно. Что-нибудь здесь вообще меняется? Ведь… я вообще думал, что после смерти не будет ничего. А это… ни на что не похоже. Вы самый старый из моих предков, как мне говорили, может, скажете – что-нибудь меняется? – Коля замер и перевел дух. Торке насупился, потом улыбнулся и выдохнул сквозь усы.

– Мы же померли, чему тут меняться? Признаюсь, не чертоги асов, но и не Хельхейм, и всяко лучше, чем ничего. Рагнарека тоже не ожидается… Вокруг все одно да потому. Разве что…

– Да? – Коля вытянулся и посмотрел на Торке.

– Разве что меняешься ты. Знаешь, я сижу на этом берегу уже сотни лет и сотни лет я вспоминаю свою жизнь. В ней было все, что достойно мужа, – победы, братья по оружию, серебро, женщины, рабы… Но почему, почему чаще всего я вспоминаю, как смотрел на озеро в часы заката? Как разглядывал небо, засыпая летом в походе? Почему мне мерещится снег и холод лесных тропок, почему я так остро хочу снова почувствовать тот мир? А? Почему здесь я не могу почувствовать того, что не замечал?

– Может, потому, что наше посмертие создано людьми? – Коля пригладил волосы. – Мне говорили, что все вокруг нас на самом деле иллюзия. Мы ее видим, потому что являемся людьми, и видим то, что мы можем увидеть. Она для нас – реальность. Та жизнь и эта. Знаки, слова, смыслы – все это человеческое, наше… и ограниченное. Оно конечно. А то чувство… Вы, может быть, не поверите, но я тоже сейчас вспомнил, как осенней ночью стоял и слушал на балконе дома, как пахнет, идет, проходит дождь через меня и этот город. И вот тогда нечто особое, нечто удивительное случилось со мной – я почувствовал нечто иное, отличное от человеческого бытия.

– С тобой говорят боги? – Торке, старательно скрывая свои движения, попытался отползти на безопасное расстояние. – Если да, то, может, тебе лучше пойти своей дорогой? Мне только безумцев тут не хватало.

– Нет, что вы, нет, конечно. Я хотел бы, но нет. А сейчас, будучи мертвым, это особенно странно – говорить о богах. Я о другом. Что здесь, в этом посмертии мы как бы находимся внутри головы. Наш мир, наше окружение – это плод нашего ума, непонятно как живущего до сих пор. Казалось бы, мы можем все что угодно. Но ум-то человеческий. Наша реальность, пока мы были живы, тоже была сделана из этого ума и наложена на окружающий мир. А тут мир исчез, а реальность осталась. И мы оказались заперты в нашем ограниченном мирке, который принципиально не поменялся за многие тысячи лет. Так что…

– Так что мы заговорились, а ветер утих. Смотри, сейчас будет вечер и звезды. Раздели со мной это зрелище, внук. Может, нам повезет, и мы, наконец, перестанем быть закованы в эти цепи. А может, найдем способ их порвать. Мужи не отчаиваются, малыш, – Торке хитро усмехнулся в усы и встал. За ним поднялся и Коля.

Ветер унес с собой дождь и ушел, успокоив море и небо. Солнца не было – только черный плащ небес, усыпанный звездами. Они стояли, запрокинув головы, и видели, но каждый свое.

Предбанник Царства мертвых

Холодный день в лесу. Лед пригладил лужи. Пусто. Небо хмуро и отстраненно следит тяжелыми фиолетово-серыми глазами. Воздух молчит. Он пахнет намокшими и стынущими листьями и сырым, черным от влаги деревом. Лиственницы поджали ветви – торопливо и неудобно, словно шли куда-то и услышали внезапный треск сучка под ногой, вздрогнули и замерли. Теперь они стоят, незаметно поеживаясь от холода, и притворяются неживыми.