Кащей

– Чтоб тебе неладно было! – проворчала лиса, замирая. Увидев среди бела дня ночную воровку, петух принял боевую стойку, взъерошил перья, распрямил гребешок и угрожающе прокукарекал. Лиса попятилась, не зная, чего ожидать в следующий момент. И скорее от испуга, чем в здравом уме, неожиданно даже для себя она выплюнула зажатый в зубах край мешка, прыгнула на петуха и придавила его передними лапами. Петух попытался вырваться, но только перышки помял. Лиса, краешком сознания понимая, что делает что-то уж совсем непотребное, заехала ему лапой, поцарапав гребешок и выдернув из хвоста два пера, и пулей выскочила вон, не забыв прихватить мешок. Куры во дворе разбежались по углам, посылая куриное «SOS» на всю округу, в соседних дворах радостно залаяли скучавшие до того собаки.

Спрятав кур в тайник, лиса закрыла вход в него ветками и отправилась к Задире проводить душеспасительную беседу.

Дерево миролюбиво раскинуло могучие ветви, и никто не догадывался, что в дупле прячется опасный смутьян и баламут, пугатель и скандалист, злодей и хитрец, наглец и кошмар воробьиного рода Задира.

«Хорошо, что он не слышит, как его именуют, а то бы возгордился неимоверно!» – подумалось лисе. Она подошла к дереву:

– Задира! Ты спишь?
Выходи, поболтаем!
Я, между прочим,
По делу пришла
И принесла тебе
Грустную весть.
Слыхала я, птицы
Хотят тебя съесть!

– Кто кричит, меня зовет? – Задира ошалело выскочил из дупла.

– Ты меня не узнаешь?

– Ой, лиса!! Откуда? Згинь!
Померещилось! Ой, худо!
– Замолчи, пока и вправду
Тебе худо не пришлось.
Повторяю – дело есть!
– Что, решила меня съесть?
– Воробьями не питаюсь,
Больше кур предпочитаю.
Но ты прав в одном – бывает,
Мне мясца и не хватает.
– Так ты, может быть, решила,
Что сгожусь я на обед?
Да на мне и мяса нет!
Глянь – костяшки, пух да перья!

Смысла нет, уж ты поверь мне!
Неужели ж помирать?
– Прекрати зря глотку драть!
Дай хоть слово мне сказать!
Ну зачем ты всех пугал,
С черепушкою мотался?
Вот теперь и доигрался -
Расклюют тебя, съедят,
И следочка не оставят!
– Ужас, ужас, что же делать?
– Можно все еще поправить.
Предложенье есть одно.
Вырви-ка ты мне перо.
Я его им покажу:

Мол, я вовсе не хотела,
Да случайно тебя съела.
Но за эту за услугу
Ты поможешь мне как другу.
Как, согласен ты?
– Идет!
Ну а вдруг поймет народ,
Что ты врешь? Тебе, сестрица,
Туговатенько придется!
– Не боись, все обойдется!
Дел я хитрых мастерица.
Провести сумею всех.
Во спасенье ложь не грех.
Ну а ты, как кончишь дело,

Улетай, да побыстрее,
Да подальше, в те края,
Где и слыхом не слыхали
Про Задиру-воробья.
И не пробуй отвертеться
От того, что обещаешь!
От меня тебе не деться
Никуда! Меня ты знаешь!

* * *

Время летело незаметно, к реальности Марию вернул забурчавший желудок.

«Может, можно как-нибудь так пробраться на кухню, чтобы не натолкнуться на Кащея? – с отчаянием подумала она. – Интересно, он уже обнаружил мой побег или до сих думает, что я решила уморить себя голодом, сидя взаперти?»

Самое лучшее, если бы Кащея выдуло вместе с пылью, но на такое чудо надеяться не приходилось. Возвращаясь практически наугад (следы унесло на свежий воздух), Мария проплутала добрых два часа, пока не нашла вход в главный зал. Не замечая стоявшего столбом Кащея, ахнула от изумления – такой красоты она никогда раньше не видела. Кащей недовольно повернул голову: ахи, пусть и восторженные, были совершенно неуместны в этом величественном зале. Единственными приличествующими здесь звуками могли быть лишь звон колокольчиков и пение флейт при мощной поддержке многократного эха.

Мария очнулась и бросилась бежать.

– Стой! – услышала она и припустила еще быстрее. – Да стой, тебе говорят!

Кащей догнал ее и схватил за плечо. Мария крутанулась на месте и взмахнула рукой, явно собираясь влепить ему пощечину.