Кащенко

Важный момент: оценивая «революционность» поведения нашего героя, ни в коем случае нельзя забывать про контекст того времени. Ведь в начале 1880-х, когда его отчислили из университета за вольнодумство, общий политический градус населения был несоизмеримо ниже, чем в печально известном 1905 году. Если тогда народники, тем более активно настроенные, воспринимались как личности экстраординарные, почти что «благородные безумцы», а большинство предпочитало сочувствовать прогрессивным идеям в частных беседах, то к моменту начала первой русской революции смятение умов стало всеобщим.

Это касалось разных слоев общества и разных профессий. Не остались в стороне и психиатры. На заседании Петербургского общества психиатров слушаются доклады «О свободе совести по психиатрическим данным», «О душевной заболеваемости рабочего класса Петербурга», «Влияние государственных условий на нервно-психическое здоровье русского народа». А в октябре 1905 года в Киеве, где проходил II съезд отечественных психиатров, научная тематика к последнему дню заседаний превратилась в политическую вакханалию. Вместо доклада В. К. Рота председатель В. П. Сербский дает политическую оценку съезду, а затем выпускает на трибуну представителя киевского комитета РСДРП. В зале открыто агитируют большевики, разбрасывают прокламации, призывают к свержению государственного строя, вывешивают красные флаги… Информация об этом тут же была с восторгом растиражирована в листовках и партийных газетах большевиков. Советские историки психиатрии тоже не забыли прославить такое громкое событие: «Так в период революционного подъема 1905–1907 гг. передовая часть отечественных психиатров приняла активное участие в первой русской революции, разоблачая в острых политических резолюциях и выступлениях антинародную сущность государственного режима царской России… Партийные газеты большевиков дали съезду высокую оценку…»

А ведь на самом деле подобные вещи гибельны для науки. Но кого это волновало в те времена?

В Москве в октябре 1905 года началась всеобщая стачка. На собрании Московского общества врачей, членом которого являлся Кащенко, обсуждали отношение врачей к происходящим событиям. Вот тогда-то и зашла речь о тех самых 20 процентах заработка, о которых пишет Гериш. Только собирали эти средства не на оружие и не на листовки с прокламациями, а на создание лечебно-питательных пунктов, приютов, санитарных отрядов. Революция революцией, а заботиться об общественном здоровье также необходимо. Кащенко удавалось сохранять в больнице порядок — в то время как практически все предприятия и учреждения бастовали, в Алексеевской больнице работа отделений не прекращалась, чтобы не оставить больных без помощи и наблюдения.

Биографы советского периода, подчеркивая активное участие Петра Петровича в декабрьских революционных восстаниях 1905 года, заходили порой очень далеко, рисуя образы яркие, но не соответствующие действительности: «Известно, что в дни революции 1905 года П. П. Кащенко вместе с возглавляемым им коллективом принимал участие в баррикадных боях…» О. В. Лиманкин едко замечает: вот такая картина — коллектив больницы во главе с главным врачом на баррикадах!

Конечно, это было лишь преувеличением. Ни на каких баррикадах Петр Петрович не был: возраст не тот, да и какой бы пример он подал своим подопечным… В рамках принятого Московским обществом врачей решения он разрешил организовать питательный пункт на территории больницы, у входа вывесить белый флаг с красным крестом, что означало, что всем раненым будет оказана медицинская помощь. Возможно, он сочувствовал участникам забастовок, тем более что препятствовать участию персонала больницы в них невозможно. Известно, что около двадцати человек из числа младшего персонала создали больничную дружину и участвовали в столкновениях с полицией. Но нет никаких сведений о том, был ли в курсе этого Петр Петрович и оказывал ли он им какое-то содействие.

Тем не менее наш герой всегда оставался человеком независимым и порядочным, он считал своим долгом вставать на защиту несправедливо пострадавших. 17 декабря 1905 года один из врачей Алексеевской больницы В. В. Воробьев возвращался домой с баррикад Пресни — там он оказывал помощь раненым рабочим. Едва доктор Воробьев переступил порог своего дома, как вслед за ним вошли солдаты с полицейским приставом. Они предъявили врачу обвинение в помощи революционерам и незаконном хранении огнестрельного оружия — и выстрелили ему в голову. Рана оказалась смертельной, Воробьев умер на руках у жены. Наш герой и Н. Н. Баженов явились на квартиру своего коллеги, преодолев заслон полиции, собрали показания очевидцев и добились не только возбуждения уголовного дела, но и его широкой огласки. Убивший врача пристав был осужден за преступление, совершенное «в состоянии запальчивости и раздражения», и приговорен к тюремному сроку с лишением всех прав, орденов и дворянства, а вдове и дочери погибшего доктора назначили денежное содержание.