Читаем Каширская старина полностью

   Глаша. Повидать бы. На игрище, чай, выйдет?

   Дунька. Уж не знаю; не умею сказать. С чего бы не пойти? Все хоть наших девок посмотрит -- хоть Марьицу вашу. На Москве, чай, таких не много. (За сценой, вдали, слышен Пелепёлихин голос: "Дунька!") Ой! Ай панья зовет?

   Глаша. Какая еще панья?

   Дунька. Да наша, Пелепёлиха-то. Паньей ведь ее прозвали! Намедни до чего напилась: я-де с Литвы, отец мой у короля в чашниках служил. Мы ее паньей и прозвали. Что смеху-то было!

   Глаша. Вот черт-то! (Обе смеются.)

   Дунька. Прощай, одначе; на игрище, может, и свидимся. Авось урвуся.

   Глаша. И ты прощай. Я звать на село пойду. Пора ведь. (Идет в избу.)


ЯВЛЕНИЕ II

Дунька обернулась, хотела вниз сбежать, как к ней навстречу Пелепёлиха из-за тьма видна стала. Одета пестро; нарумянена.


   Пелепёлиха. У, черт, чуть не сорвалась было! Ты тут с кем, бестия, зубы скалила, лясы точила?

   Дунька. Глашка в сад выбегала.

   Пелепёлиха. В сад? Тоже сад называется! И лесу всего: ветла да рябина. Последнюю срубить надоть, на наш двор не тянулась бы... А Дарьица, сама-т, не выходила?

   Дунька. Спала, вишь; теперь наряжается. На игрище тоже идут.

   Пелепёлиха. Наряжаются тоже, голь перекатная! Одна телогрея, зиму-лето носит, тафта-де рудо-желта! Фря! Эх, ждать-то не время, уж я ее вышутила бы. Пойдем-ка. Нашо-т пил, пил, анисовой водки запросил. (Обе уходят.)


ЯВЛЕНИЕ III

Сцена малое время пуста. Из избы выходят: Марьица, за нею следом Савушка.


   Савушка. Ты, Марьица, не сердись на меня. Я, право...

   Mapьица. Чудной ты! С чего ж мне на тебя сердиться? Не королевна какая, не за замками живу, на людях. За себя свататься кому запретить разве можно? И опять: не моя вина,-- матушке не угоден.

   Савушка. Матушка что! Был бы тебе люб, на матушку не поглядела бы: батюшку уговорила, матушку переломила.

   Марьица. Против матушки не идти же? Кабы еще своим домом жить стали, иное дело. Матушка посердилась бы и смилостивилась. А то отец зятя в дом взять хочет. Сам посуди, какое тебе житье будет: чуть что, и попрёки.

   Савушка. Дом что -- наживное дело. Только захоти -- новый поставлю. Знамо, батюшке тебя отпускать неохота, и по мне вместе ладнее. Да что! Не люб я тебе и не люб.

   Марьица. За что ж мне, Савушка, не любить тебя?

   Савушка. Не любить не за что, и любить тоже не за что. Сам знаю: не по девке парень.

   Марьица. Полно тебе!

   Савушка. Полно и есть. Эх, думалось-гадалось: отцы-де братья названые были, с тобой опять, как брат с сестрой, выросли. Вот она, под рябиной скамеечка, мной же слажена. Отец-то, бывало, тут сидит, а мы с тобой под ветлой играемся, на огороде ли в грядах копаемся. В раю жилось. Знамо, малолетки были. Ну да прощай. Пойду.

   Марьица. Прощай, Савушка. Ты не кручинься.

   Савушка. Где уж!

   Марьица. Не говорю: совсем не кручинься. Не покручиниться нельзя; ты и покручинься, да не очень. Не на век ведь уходишь, опять завернешь. Почем знать: матушка, может, смилостивится, и ты-то мне полюбишься. Понял: по-твоему полюбишься. А по-моему, и теперь тебя люблю, за что не любить?

   Савушка. Уж не сомущай меня лучше! (Помолчав.) Еще сказать хотел: беда ль какая, храни господь, случится, аль нужда тебе, али батюшке будет,-- ты Абраму весть дай, он мне перешлет. Для того "Абраму" говорю,-- меня прямо просить, еще, поди, посовестишься. Гляди же, в те поры ты мной, Марьица, не побрезгуй. Усердно прошу. Затем, прощай. (Кланяется и идет.)

   Марьица. Прощай.


ЯВЛЕНИЕ IV

Савушка, Марьица; из избы выходят: Иван и Дарьица.


   Иван. Ты, Савушка, что ж пошел? Аль совсем уж?

   Савушка. Совсем.

   Иван. И на село не пойдешь?

   Савушка. Нету. С тобой, батюшка, да с матушкой проститься, и пойду.

   Иван. Слышишь, старуха, батюшкой с матушкой нас зовет, а какие мы ему отец с матерью?

   Дарьица. Сызмальства тут; привык. (Отвернулась.)

   Иван (подмигнув на старуху). Выразумела старая, что сказать хотел... Ты, Савва, слышь, не горюй. Пожди осени-то: Покров придет, девок венцом покрывать станет*, а и молодцы, князья молодые*, не без венцов же вокруг налои ходят.

   Дарьица. Пошел прибирать!

   Иван (целуется с Савушкой). Ладно, прощай! (Опять на старуху подмигнул.) А слово-т все сказано; этак-то вернее.

   Савушка. Прощай, матушка.

   Дарьица (обнимает его). Прощай, голубчик. Помогай тебе господь. (Савушка идет.)

   Иван (ему вслед). А с Марьицей что же?

   Савушка. Прощались уж! (Уходит.)


ЯВЛЕНИЕ V

Перейти на страницу:

Похожие книги

Все в саду
Все в саду

Новый сборник «Все в саду» продолжает книжную серию, начатую журналом «СНОБ» в 2011 году совместно с издательством АСТ и «Редакцией Елены Шубиной». Сад как интимный портрет своих хозяев. Сад как попытка обрести рай на земле и испытать восхитительные мгновения сродни творчеству или зарождению новой жизни. Вместе с читателями мы пройдемся по историческим паркам и садам, заглянем во владения западных звезд и знаменитостей, прикоснемся к дачному быту наших соотечественников. Наконец, нам дано будет убедиться, что сад можно «считывать» еще и как сакральный текст. Ведь чеховский «Вишневый сад» – это не только главная пьеса русского театра, но еще и один из символов нашего приобщения к вечно цветущему саду мировому культуры. Как и все сборники серии, «Все в саду» щедро и красиво иллюстрированы редкими фотографиями, многие из которых публикуются впервые.

Александр Александрович Генис , Аркадий Викторович Ипполитов , Мария Константиновна Голованивская , Ольга Тобрелутс , Эдвард Олби

Драматургия / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия
Забытые пьесы 1920-1930-х годов
Забытые пьесы 1920-1930-х годов

Сборник продолжает проект, начатый монографией В. Гудковой «Рождение советских сюжетов: типология отечественной драмы 1920–1930-х годов» (НЛО, 2008). Избраны драматические тексты, тематический и проблемный репертуар которых, с точки зрения составителя, наиболее репрезентативен для представления об историко-культурной и художественной ситуации упомянутого десятилетия. В пьесах запечатлены сломы ценностных ориентиров российского общества, приводящие к небывалым прежде коллизиям, новым сюжетам и новым героям. Часть пьес печатается впервые, часть пьес, изданных в 1920-е годы малым тиражом, републикуется. Сборник предваряет вступительная статья, рисующая положение дел в отечественной драматургии 1920–1930-х годов. Книга снабжена историко-реальным комментарием, а также содержит информацию об истории создания пьес, их редакциях и вариантах, первых театральных постановках и отзывах критиков, сведения о биографиях авторов.

Александр Данилович Поповский , Александр Иванович Завалишин , Василий Васильевич Шкваркин , Виолетта Владимировна Гудкова , Татьяна Александровна Майская

Драматургия