Кашпар Лен-мститель

Явился — вернее сказать, явилась, — кому только было не лень, чтобы поглазеть на такое первоклассное зрелище (понимай в смысле издевательском, что было заметно уже по внешнему виду собравшейся публики). В иных обстоятельствах свадьба барышни с «Папирки» стала бы демонстрацией летних дамских мод и при оглашении, и при поздравительном обряде после венчания; другими словами, ради торжественного случая принарядились бы и зрители.

Когда выходила замуж Маня, никаких торжеств не было: венчались чуть ли не тайно, без приглашенных, в шесть утра; и потом эта студентка ничего не представляла, тогда как Тинда!.. Конечно, в последнее время ее положение в обществе пошатнулось, как заявила надворная советница Муковская у входа в церковь, «но все поправила бы свадьба с американцем, тогда бы мы не пришли сюда с базарными кошелками в руках, не правда ли, пани аптекарша?»

Пани аптекарша обозрела окружающих и изрекла:

— Право, мы словно сговорились!

— Хотел бы я знать, ходят ли в Париже к церкви Мадлен люди из haute volee[157] на свадьбы с рыночными корзинками! — проговорил сам надворный советник Муковский, с этого года уже — пенсионер.

— Но позволь, ведь эта свадьба — не haute volee, — возразила его супруга.

— Смотрите, пани советница! — затараторила аптекарша. — Девицы Колчовы прибежали, как были, в передниках, ну, это уж похоже на демонстрацию!

— Как были? Поверьте, пани аптекарша, эти переднички с кармашками у них — парадные, из приданого; вырядиться так стоило им большего труда, чем если б они пришли просто в шляпках и без муки́ в волосах!

— Зато они внесли настоящее веселье! Не помню более веселой свадьбы, даже в мясопуст! Посмотрите на девиц из певческого союза!..

— Все это умышленно, хотя они, быть может, и не сговаривались. Если б Тинда выходила за американца, они сгорали бы от зависти, а так как жених всего лишь бедный музыкант, то сгорают они от злорадного нетерпения... Видно, хотят придать этой свадьбе чуточку скандалезного привкуса...

— Щекочут их, что ли, этих молодых? Это уж просто неприлично! А еще говорят — haute volee... Да разве гусыням взлететь высоко! — надворный советник Муковский был возмущен всерьез.

И было чем возмущаться.

Девицы давились пискливым истерическим смешком — не гусыни, а ласточки, сбившиеся в стаю перед отлетом; целой стайкой они прихлынули к входу в церковь — не было сомнения, свадьбу Тинды эта компания принимает как забавную шутку.

По улице, мощенной редким булыжником, прикатил первый фиакр со свадебными гостями: тетушка Папаушеггова с супругом!

Когда маленькая фигурка тетушки выпрямилась в фиакре — оранжевая соломенная шляпа с пионами и белыми атласными лентами, черное шелковое платье со шлейфом (!) — младшая Колчова вскрикнула так, что тетушка на мгновение замерла, чтобы смерить дерзкую с ног до головы одним из своих взглядов, перенятых от Медузы, затем, подобрав шлейф левой рукой, величественно прошествовала к церкви.

Младшей Колчовой следовало благодарить бога за то, что не окаменела на месте, но ей стало так не по себе от ядовитого взгляда тетушки, что она удалилась вместе с сестрой.

С их уходом выветрился и весь юмор девичьего мирка, специально накопленный к этой свадьбе, и теперь девушки в глубоком молчании встретили невесту, довольно объемистые формы которой окутывало целое облако белоснежных покровов. Останься тут насмешница Колчова, наверняка услышали бы люди ее сдавленный ехидный смешок при виде того, как перекосился фиакр на одну сторону, когда Тинда ступила на подножку. Барышни из «Лютни», напротив, с немым изумлением глядели на эту Тинду, так страшно отличавшуюся от стройной красавицы, что пела когда-то с ними вместе...

Оба Незмары подоспели, когда свадьба уже выходила из церкви. Вена, апатичный, как бывают иногда выздоравливающие, прошел было мимо, но отец привлек его внимание:

— Глянь-ка, наша барышня Тинда замуж выходит!

Новобрачные как раз показались на паперти.

— Что? Что ты сказал? — Вена дважды повторил вопрос. — Это? Это — Тинда?!

То, что вершилось после этого в его душе, было очень похоже на пробуждение от чудесного сна, на возвращение к действительности, которую следует принимать такой, какова она есть. Одним словом, то было самое совершенное разочарование, какого только мог пожелать сыну старый Незмара, пускай в его словарном запасе и не было такого выражения.

Если бы Тинда не встала после нервной горячки, сына сторожа охватило бы неотступное, гложущее, глубокое горе; мертвая, она продолжала бы жить в его сердце — но эта, нынешняя, живая Тинда совсем убила в нем ту Тинду, а если и не совсем, то еще того хуже: она убивала ту ежедневно. Потому что всякий раз, когда Вена, сидя в лодке или на бревнах, вспоминал то, что было, когда вставал перед ним образ Тинды самых интимных минут — рядом тотчас возникала фигура сегодняшней, с ее расплывшимися формами, какими одарило ее здоровье после болезни, вернувшееся в десятикратном размере, — и все сладостные реминисценции Вены разлетались как дым.