Касьянов год

— Легче сказать, чем он не занимается, — оживился Меринг. — Заметили на Днепре пароходы, выкрашенные в серо-голубой цвет? Это его пароходы. Два миллиона пассажиров перевозят за навигацию! Марголин — директор-распорядитель Объединенного общества пароходства по Днепру и его притокам. Еще он директор Общества городской железной дороги. Выстроил себе особый салон-вагон, как у государя императора, и носится на нем по Киеву. Горожанам нравится, они ему руками машут… Газовым освещением еще занимается и водоснабжением. Гласный Думы, коммерции советник. Большой человек.

— Я понял. Но вернемся к письму Афонасопуло. Вы читали его?

— Нам показывал сию бумажку губернатор, — ответил Шлейфер. — Он тоже стал адресатом неуемного лгуна. Если там тот же бред, что и в доносе Витте, то можно сказать, что читали.

— Значит, там только бред?

Меринг стукнул кулаком по столешнице:

— Да уж не правда! Надо было такое придумать: мы с Георгием Павловичем заставляем его завышать оценку предметов залога. Даже технически это невозможно. Городская управа пристально следит за имуществом горожан и своего не упустит. Если завысить цену, то всю оставшуюся жизнь будешь платить повышенную ставку обложения. Кто на такое пойдет?

— Ну если стройка застыла, денег нет, зима на носу, тогда все средства хороши, — предположил сыщик.

Но киевляне не согласились.

— Вокруг этого дела крутится огромное количество людей, — пояснили они. — Строительная инспекция управы, архитекторы, подрядчики, старосты артелей, кирпичные магнаты, факторы, покупатели жилья… Любая мелочь известна всему кругу. Ничего не спрятать, тем более мошенничества. Давно бы по Киеву ходили слухи. А от наших домов шарахались бы, как черт от ладана. Но все наоборот. В очередь записываются. Люди приносят деньги, чтобы купить площади под магазин. А там даже котлован еще не выкопан. Дом назначен к постройке в следующем году, а квартиры в нем все уже разобраны!

Лыков вспомнил многочисленные объявления о сдаче жилья, что он видел в местных газетах. Квартиры в семь, восемь, даже двенадцать комнат предлагались желающим. Крещатик, Большая Васильковская, Институтская, Банковая — лучшие улицы. Значит ли это, что спрос превысил предложение? В Петербурге, он знал, жилья не хватало. А в Киеве? Нет, надо срочно найти независимого специалиста. Отсюда можно уходить, ничего кроме уверений в полном успехе он не услышит.

— Господа, как так вышло, что вы даете ссуды сами себе? Согласитесь, это вызывает вопросы.

— Что значит сами себе? — полез в бутылку Меринг.

— То и значит, Михаил Федорович. Вы двое командуете в разных банках. И одновременно заправилы в домостроительном обществе.

— Позвольте мне пояснить, Алексей Николаевич, — сказал Шлейфер. — У вас неверное понимание. Вы что, действительно считаете, что мы сами себе кредиты выписываем? Хе-хе. Кто бы нам позволил? Есть другие акционеры, есть ревизионная комиссия. Главное же, получателями денег в обоих наших банках являются клиенты. А вовсе не Киевское акционерное домостроительное общество. Посмотрите кредитный портфель — там кто угодно, только не КАДО!

— На какие же средства вы строите?

— На собственные капиталы общества, на марголинские займы и на взносы покупателей жилья.

— Ну допустим. Последний вопрос: что за человек был оценщик Афонасопуло? Почему он стал писать на вас ябеды?

— А бог его знает, — безнадежно махнул рукой Меринг. — Я пытался сначала с ним поговорить, успокоить. Но он задирался по пустякам, из принципа. Происхождение, видать, мешало вести себя как полагается.

— Происхождение? Он что, из благородных? Не встречал я в Бархатной книге такой фамилии.

— Настоящая его фамилия — Папа-Афонасопуло. Он был сын адъютанта генерал-губернатора Дрентельна. Помните такую фигуру?

— Помню, — кивнул Лыков. — Третьим отделением заведовал, потом к вам попал. Он ведь и умер в Киеве? Я видел памятник ему на Владимирской горке.

— Да. Начальник края упал с лошади во время крестного хода. Тот бывает у нас ежегодно пятнадцатого июля, в день крещения Руси. С Дрентельном случился удар прямо во время парада войск по случаю торжества. Как раз Афонасопуло-старший внес шефа на руках во дворец, где тот вскорости и отдал Богу душу. Тащил вместе со вторым адъютантом, Треповым, что нынче губернатор. На этом адъютантство закончилось, потом закончились и деньги. Сын унаследовал лишь отцовские долги да еще гонор. Пришлось зарабатывать на жизнь, идти в оценщики. Как так? Отпрыск самого адъютанта генерал-губернатора! Он думал, дурак, что за одно имя его всю жизнь будут потчевать. А пришлось вот служить… Ну, отсюда глупые обиды, а от обид — доносы.

Объяснение было убедительным. А тут еще Шлейфер добавил:

— Мы получили на него несколько жалоб. Афонасопуло вымогал у клиентов банка деньги за нужную оценку предмета залога. Готов был ее завысить до небес, при соответствующей мзде. Так что, Алексей Николаевич, зря Витте вас сюда послал. Ничтожный человек сочинил ложь. Не надо тратить на нее время.

— Почему же вы тогда его не уволили?