Касьянов год

— Что там делал Афонасопуло? С кем общался, имел ли знакомства среди жокеев? Куда потом шел?

— Если проигрывал, то сразу домой, на Лабораторную. А если удача ему, то к женщине.

— К женщине? — хором спросили сыщики. — К какой?

— Не знаю, — открестился Победоносцев. — Дважды только такое и случалось. Мы вместе спускались на Бессарабку по «собачьей тропе». А внизу расходились. Я шел налево, к себе на Жандармскую. А Платон Иванович сворачивал в Рогнединскую. Где-то там его пассия живет. Он говорил — вдова.

— Что за собачья тропа? — спросил Лыков у надзирателя.

— Короткая дорога из Печерска вниз, на площадь Богдана Хмельницкого, именуемую Бессарабкой.

— А почему так называется?

— Да она неустроенная. И опасная, между прочим. Карманы проверят только так.

— Мы потому и ходили вдвоем, — вставил Победоносцев. — Один-то я туда не суюсь.

— Хорошо. Теперь расскажите, что за гешефт у вас был с Афонасопуло? Вы ему клиентов поставляли?

— Ну, иногда…

— Что за люди?

— Да застройщики. Домик надо улучшить, или ссуду в банке перехватить. Под залог имущества дают охотнее. Вот они и просили Платона Ивановича расценить как следует.

— И он не отказывал?

Ктитор посмотрел на питерца с недоумением:

— Кто же в таком деле откажет? Оценщиков много, к другому уйдут.

— Но, говорят, при управе есть присяжные ценовщики, которые и оценивают имущество для налогообложения…

— Есть, и что?

— Зачем тогда нанимать кого-то еще? — уточнил питерец. — Взять их цифру и ее предъявить в банк.

— Ах, вы вон в каком смысле? — осклабился Победоносцев. — Так я вам поясню. Присяжные ценовщики — большие жулики и за малую мзду сведут стоимость вашего жилья почти что к нулю. По вашей просьбе. Так обычно в Киеве и поступают к пятнадцатому апреля. А для залога в банке нужны другие цифры, будто бы у вас дворец. Ну, здесь и приглашаются подходящие люди…

— И какой банк вы с Платоном Иванычем надували?

— Да разные. Изволите ли знать, все служащие в этих банках между собой знакомы и в таких делах друг дружке помогают. За куртаж.

Родственник австрийского императора ушел, а пришел Кутик. Этот оказался рыжим и развязным. Он не добавил ничего нового. Домовладелец признал расписку и вынул из кармана свой экземпляр. Рыжий подтвердил, что указанная в них сумма — двести рублей — является взяткой. Афонасопуло «решал вопросы» в нескольких банках, а Кутику требовалась ссуда. Гершко Абрамович скулил, что вот, деньги отданы, а теперь и спросить не с кого. Смерть оценщика ничего для него не значила: это было просто неудачное коммерческое вложение…

В десятом часу вечера Лыков с Аслановым в закрытой пролетке отправились на Подол. По дороге питерец попробовал разговорить местного сыщика:

— Сильно у вас тут шалят?

— В большом городе всегда шалят. А Киев немаленький. Опять же, много пришлых людей. Среди них, конечно, не только злочинцы. Но сброд, всякая сволочь норовит почему-то остаться здесь.

— Где всего опаснее?

— В Никольской слободе. Там грантовщик на грантовщике сидит и барыгой погоняет.

— А Бессарабка спокойнее?

Надзиратель ухмыльнулся в своей манере:

— Бесписьменных[17] мы, верно, там больше, чем в других местах, забираем. Подкалывателей шайки две-три…

— Подкалывателей? Это что за птицы?

— Ну, которые с ножами ходят и норовят ими ткнуть кого попало.

— Понял. В Риге их называют ножевики. Но это мелкая шпанка, они благородных стараются не задевать.

— Я их потому и в расчет не беру, — пояснил татарин. — Убить такого человека, как Афонасопуло, — тут серьезные ребята нужны.

— И где их искать?

— Серьезные в городе предпочитают не жить. Разве что в Кукушкиной даче, когда тепло.

— Что за дача?

— Ну это лишь называется так. Местность под садами, ближе к Днепру.

— Спиридон Федорович, под какими садами?

— Под Городским и Мариинским. Вы в парке на обрыве были, видами любовались?

— Конечно. Там всегда полно гуляк.

— Вот. Вниз-то и не смотрели, да? А там эти… как уж? террасы называются?

— Уступы? Да, террасы.

— О них и речь. Их пять или шесть на разной высоте. Большие! Пока сам туда не спустишься, и не поймешь, сколько там места. Но лучше не спускаться.

— Настолько опасно?

— У-у! Сам я был там лишь два раза, с облавой. Один-то раз мы их гоняли, а второй — они нас. Еле ноги унесли.

— Даже так? — поразился надворный советник.

— Их человек сто оказалось. С ножами и дубинами. Костры жгли и кашу варили. Землянки там у них, бабы с детьми — деревня, да и только. Разбойничья деревня. Притон. В центре Киева!

— Вас прогнали, и вы не вернулись?

— Голова дороже. К тому же смысла особого нету. Ну возьмем мы войско и спустимся опять на те уступы. А грантовщики сядут в лодки и уплывут, только их и видели. Лодки у них всегда наготове.

— Значит, если нашего оценщика приткнули они, то искать убийц бесполезно?

— А как? — удивился надзиратель. — Агентуры у нас там нет. Она в Кукушкиной даче и невозможна. Даже если при Афонасопуло были часы или порт-папирос, то и это ничего не даст. Мы не знаем ни номера часов, ни примет папиросника. Положим, поймали подозрительный заклад в ломбарде. И каким образом мы докажем, что вещи с убитого?