Каспар Хаузер, или Леность сердца

– Как вы полагаете, можно ли нам подняться наверх? – спросил Квант писца Дильмана; с лицом черным как туча, низко надвинув шляпу, тот расхаживал взад и вперед по дорожке.

– Тело еще не доставлено в город, – отвечал вместо него артиллерийский полковник, на усах которого повисли маленькие дождевые капли.

– Я знаю, – сказал Квант и не без робости последовал за Каспаром, уже вошедшим в дом. Внизу все двери стояли настежь. В кухне две служанки сидели у плиты. Казалось, они в страхе к чему-то прислушиваются. До Каспара и Кванта донесся чей-то душераздирающий голос, слышавшийся все ближе и ближе. И тут же какая-то женщина с заломленными в отчаянии руками пробежала мимо них, непрерывно крича как безумная.

– Несчастная, – в расстройстве пробормотал Квант.

Это была Генриетта. Она продолжала кричать, покуда не подоспели ее приятельницы, среди них фрау фон Штиханер. Дамы хлопотали вокруг Генриетты, которая кулаками отталкивала их.

– Я знала, знала, – выкрикивала она, – они его отравили! – Глаза ее налились кровью, взгляд сделался багровым. Она ринулась в соседнюю комнату – широкий капот ее развевался, точно крылья, – все громче крича: – Они его отравили! отравили! отравили!

Взор Каспара невольно остановился на портрете Наполеона, насупротив которого он стоял. Ему казалось, что нарисованный император очень устал от своего вечно величавого поворота шеи.

– Пойдемте, Каспар, – сказал Квант, – здесь слишком много горя.

В сенях президент управления Миг беседовал с Хикелем. Лейтенант полиции докладывал о подробностях катастрофы. В Оксенфурте-на-Майне его превосходительство пожаловался на плохое самочувствие и лег в постель; ночью у него сделался жар, срочно призванный врач отворил ему кровь и сказал, что болезнь не внушает опасений. На следующее утро президент внезапно скончался.

– Какими же причинами объяснил врач наступление смерти? – спросил господин фон Миг, одновременно склоняясь в поклоне, так как к нему подошли фрау фон Имхоф и фрау фон Каннавурф. Фрау фон Имхоф плакала.

– Причиной предположительно была сердечная слабость, – пожимая плечами, ответил Хикель.

Несмотря на ранний час весь город был на ногах. Над Апелляционным судом развевались два черных флага.

Каспар весь день не покидал своей комнаты. Никто к нему не заходил. Он лежал на диване, закинув руки за голову и уставившись в пустоту. Под вечер он почувствовал голод и спустился вниз. Кванта дома не было. Учительша сказала:

– В четыре часа привезли тело президента. Вам следовало бы сходить туда, Хаузер, и в последний раз взглянуть на него.

Каспар, едва не подавившись куском хлеба, кивнул.

– Теперь вы видите, как я была права насчет этих плакальщиц, – продолжала болтать учительша. – Но мужчины ведь всегда уверены, что все сложится именно так, как они рассчитывают.

В сенях фейербаховского дома толпился народ. Каспар забился в угол и некоторое время оставался незамеченным. Он дрожал всем телом. От странного запаха, заполнившего весь дом, его сознание мутилось. Вдруг он почувствовал, что кто-то берет его за руку, поднял глаза и увидел фрау фон Имхоф. Она подала ему знак следовать за нею. Они вошли в большую комнату, где посредине был установлен катафалк. Трое сыновей сидели у изголовья покойного, Генриетта недвижимо распростерлась над его телом. У окна стоял надворный советник Гофман с директором архива Вурмом. Больше никого в комнате не было.

Лицо покойного поражало своей лимонной желтизной. В уголках тонкого поджатого рта мускулы образовали желваки. Пепельно-седые волосы походили на коротко подстриженный мех. Ни следа величия в этих чертах, только страдание, страдание до скрежета зубовного и леденящий нечеловеческий страх.

Каспар никогда еще не видал покойников. На его лице отразились мука и любопытство, глаза закатились, всеми десятью пальцами он судорожно вцепился в подбородок. Сердце его исходило слезами.

Генриетта Фейербах подняла голову, склоненную на тело отца. Когда она увидела юношу, черты лица ее исказились до неузнаваемости.

– Он погиб из-за тебя! – крикнула она голосом, от которого мороз пробегал по коже.

Губы Каспара приоткрылись. Весь подавшись вперед, он уставился на обезумевшую женщину и дважды ударил себя кулаком в грудь, казалось, он вот-вот рассмеется, но из его глотки вырвался лишь какой-то глухой звук, и он без чувств грохнулся оземь.

Все оцепенели. Сыновья президента поднялись со своих мест и горестно смотрели на недвижно лежащего юношу. Директор Вурм, очнувшись, ринулся к двери, вероятно, чтобы позвать врача. Благоразумный Гофман удержал его, заметив, что не следует привлекать всеобщее внимание. Фрау фон Имхоф опустилась на колени возле Каспара и увлажнила его виски ароматной водой. Он стал постепенно приходить в себя, но подняться и сделать несколько шагов смог только минут через пятнадцать. Фрау фон Имхоф вывела его из комнаты. Чтобы не протискиваться сквозь толпу в коридоре, она через черный ход прошла с ним в сад и предложила проводить его домой.