Каста огня

— Ты правда думаешь, что имперскому комиссару не по барабану твои слова, Квинто? — презрительно усмехнулся Хардин.

«Он говорит с Периклом, но обращается ко мне, — понял Хольт. — Почему ты так жадно ищешь наказания, капитан Вендрэйк?»

— Расскажите нам о Катлере, — вмешалась Рив. — Он в этом же лагере?

— Вам, леди, как будто не терпится увидеть Белую Ворону, — покосился на нее кавалерист. — С чего бы это?

— Он ваш командир, разве нет? — ответила Изабель.

И, возможно, твоя цель, Рив?

— Полковник Катлер сейчас… — начал Квинт. — все равно что мертв, — перебил Вендрэйк.

Кадет уставилась на капитана, и тот резко, невесело усмехнулся, но никто не поддержал его.

— Не бойся, девочка, я тебя просто разыгрываю. Насколько мне известно, Белая Ворона еще дышит, но с подробностями стоит подождать. Вообще говоря, — он обвел рукой собрание, — со всем этим стоит подождать. Посмотрим, что скажет о вас Ворон.

— Ворон? — спросила Изабель.

— Не волнуйся, кадет, она тебе понравится! — Хардин поднялся на ноги. — Тоже вечно задает кучу вопросов. — После этого кавалерист направился к своему «Часовому»: в Трясине пилоты спали, не покидая машин. — Увидимся на рассвете.

— Может, сначала расскажете нам о Троице, капитан?

Слова Айверсона обрушились на Вендрэйка ушатом ледяной воды. Когда Хардин повернулся, его улыбка пропала.

— Что?

— Троица, — повторил Хольт. — В военных архивах упоминается захолустный городок, стертый Девятнадцатым полком с лица земли. Если я правильно помню, это случилось в самом конце войны.

— И что с того?

— Возникли вопросы. Заседал военный трибунал. — Комиссар внимательно наблюдал за офицером. — Я думал, что это может оказаться важным.

Вендрэйк пошатнулся, словно не в силах устоять на ногах. Его всадники молчали, даже Перикл Квинт держал рот на замке.

— Капитан? — надавил Айверсон.

— Городок погиб после войны, комиссар, — произнес Хардин и помедлил, обдумывая сказанное. — А может, задолго до нее. Я до сих пор не понял, какой из вариантов правильней.

— И это было важным событием?

— Нет. — Кавалерист посмотрел на Хольта двумя разбитыми окнами в ад. — Нет, ничего важного.

Но Айверсон почувствовал ложь. Для Хардина Вендрэйка не было ничего важнее Троицы.

— Он болен и, я почти уверена, затронут порчей, — заявила Рив, когда комиссары вернулись на корабль-амфибию.

— Возможно, — ответил Хольт, — но Вендрэйк — наша единственная зацепка.

— Почему вы всегда скрываетесь за «возможно» или «может быть», сэр? — Изабель как будто рассердилась. — Сомнения ведут к ошибкам, ошибки приводят к падению.

Это была цитата из «Руководства комиссара».

«Значит, Рив, ты настоящий кадет? — спросил себя Айверсон. — Или просто хорошо подготовилась к роли? И важно ли вообще, кто ты на самом деле?»

— Иногда «может быть» — лучший вариант, кадет. Порой мы не в силах узнать правду.

Она возмутилась:

— Но мы все равно действуем! Сомнение — больший грех, чем неверное решение. — Новая цитата. — Извините, сэр, но для комиссара вы слишком много думаете.

Хольт долго молчал.

— Да, — наконец ответил он и понял, что действительно так считает. — Да, боюсь, ты права.

— То есть вы согласны? Вы будете действовать?

— Думаю, я должен, — с грустью произнес он. — Доброй тебе ночи, кадет Рив.

И в эту ночь, как в большинство иных ночей, Хардин Вендрэйк видел во сне уничтожение города, который был уже мертв. И кошмар вновь начинался с того же момента. Его «Часовой» достиг окрестностей Троицы во главе разворачивающейся серой змеи, что растянулась почти на километр. Практически все бойцы так одурели от холода и голода, что едва могли идти, не говоря уже о том, чтобы держать строй. Последняя «Химера» на полозьях отказала четыре дня назад, последняя лошадь пала вчера. Когда это случилось, тянуть сани с ранеными пришлось шагоходам. Верные долгу кавалеристы по очереди выполняли эту бесславную задачу, но и топливо, и воля почти закончились к тому моменту, как они добрались до городка.

Сердце Хардина радостно забилось при виде домов. Капитан почти забыл о холоде. Он отключил обогреватель несколько суток назад, и кабина превратилась в морозильную камеру. Вендрэйк кутался в меха, словно какая-то варварская мумия, но пальцы в митенках оставались открытыми и их кончики уже посинели. Как и любой достойный всадник, он никогда бы не пожертвовал ловкостью ради удобства, но чувствовал, что до обморожения рукой подать.

Впрочем, город был ближе.

А затем Хардин увидел майора, который стоял на обочине, словно мрачный привратник, и понял, что дела плохи. Разумеется, тогда Катлер еще не был Белой Вороной — волосы офицера были угольно-черными, он не был облачен в уныние, как в мантию, но судьба уже поджидала его за порогом.

— Сровняйте город с землей, капитан! — крикнул Энсор, перекрывая рев пурги. — Разрушьте его! Сжечь все!

— Сжечь все… — бессмысленно повторил Вендрэйк.