Каста огня

Напускная церемонность слов изменника показалась Хольту отвратительной, а особенно его возмутило глубокое почтение, с которым солдат обратился по званию к ксеносу, «шас’уи». Эти предатели были не просто наемниками или трусами, ищущими путь к спасению. Нет, они искренне верили, что поступали правильно.

Шас’уи еще какое-то время изучал Айверсона, а затем начал процедуру снятия шлема. Ловкими четырехпалыми руками чужак отсоединил кабель питания, быстрыми щелчками расстегнул последовательные крепления. Все это время скопление кристаллических глаз неотрывно следило за комиссаром, не сдвигаясь ни на йоту до тех пор, пока враг не стянул шлем и не открыл лицо.

Даже для ксеноса он оказался уродливым. Плотная серо-синяя кожа имела желтый оттенок, ее покрывали следы от укусов насекомых и череда фурункулов, которая начиналась на шее, а заканчивалась гроздью нарывов вокруг чуба сальных черных волос. Самой отталкивающей чертой, впрочем, был глубокий след от цепного меча, целое ущелье на правой стороне лица, от линии роста волос до челюсти, точно повторявшее пробоину в шлеме. Старая рана, но от этого не менее ужасная. Из шероховатого месива, где когда-то находилась глазница, мерцал бионический сенсор, а челюсть была целиком заменена резным протезом. Левый глаз, черный и лишенный блеска, с загадочным выражением изучал Айверсона. Несмотря на всю свою уродливую странность, создание определенно принадлежало к женскому полу. Она была первым тау, которого комиссар видел вблизи, и Хольт ожидал встретить кого угодно, но не эту грязную, обезображенную женщину-ветерана.

Ты даже уродливее меня.

Это была настолько абсурдная и неуместная мысль, что Айверсон едва не рассмеялся вслух.

— Ко’миз’ар. — Существо с трудом произнесло это слово, но оно явно прежде встречалось с кем-то из собратьев Хольта… и получило шрам на память.

— Ко’миз’ар, — это было обвинение, полное ненависти.

— Раз и навсегда, — ответил Айверсон, отрицая очевидное и отказываясь встречаться взглядом с Бирсом.

Старый ворон стоял в рядах предателей, и жажда вершить правосудие мешала ему разглядеть иронию происходящего. В небе высоко над ними прогрохотало, там зрела буря, и тень Ниманда возникла рядом с Натаниэлем, измученная собственным проклятием. Мгновение спустя сверкнула молния, озарив лесной полог изумрудным огнем, и в руке ксеноса блеснул нож, устремившийся к глазу Хольта… око за око… он сиял, такой яркий и быстрый. Но разве синекожие не отвергают ближний бой? И пришла новая боль, клинок пронзил ладонь, которой Айверсон попытался отвести удар. Не эта чужачка. Она хочет вкусить моих мук и поделиться своими… Колющая мучительная боль от ножа, вышедшего с другой стороны ладони, мерцающее острие замерло на волосок от его глаза… Черное око ксеноса, пылающее яростью, столь похожей на мою собственную.

И они оказались в оке бури, захваченные чистой гармонией ненависти, и синекожая опускала нож вниз, а комиссар отталкивал его вверх, и ни один из них не желал прерывать идеальный ритуал противоборства. Хольт свирепо оскалился в это нечистое, изуродованное лицо и увидел, как расширяется ее глаз… она улыбается мне в ответ! А затем Номер 27 опустилась на колени рядом с ним, умиротворенная и такая мертвая, и все мгновения слились в вечность, когда Айверсон вознесся к своему Громовому краю.

Книга первая ПАДЕНИЕ

ГЛАВА 1

Где-то в Трясине