Каста (СИ)

— Будет, — бросил Лето, не задумываясь.

Альфа был погружен в себя, и от Хюрема не укрылось, чем именно он занимался: Лето старался взять себя в руки. Внутренним зрением Хюрем рассматривал вихри, закручивавшиеся бесчисленным количеством нитей. Они рвались на части и тут же врезались в общий поток, шипя и искря тонкими, с волос толщиной, разрядами живых голубоватых молний.

Зрелище завораживало, но приказ субедара отправляться заставил отряд сорваться с места лёгкой рысцой, и Лето тут же устремился к голове нестройной колонны, а Хюрем, по обыкновению, осел в хвосте, вынужденный прервать своё занятие. Там же начинал забег и Герлес. Всегда стартовавший в конце, позже он перемещался выше. Было очевидно, что он ничем не уступал выносливостью собратьям, но, как и Хюрем, предпочитал не выставляться, медленно набирая обороты и никогда не уходя дальше середины колонны.

— Что будет на поляне? — негромко спросил Хюрем, сравнивая шаг.

— Бой.

Об этом Хюрем уже догадался, но его, конечно же, волновали подробности.

— Я думал, за это наказывают.

Знал омега и о том, что стычки из-за личных разногласий между раджанами запрещены. Если возникало недопонимание, несогласные друг с другом стороны должны были прежде всего обратиться к субедару, а тот решал, как поступить: разобраться своими силами или обратиться за советом к жрецу — привилегия, доступная чистокровным.

— Наказывают, — подтвердил Герлес, — если поймают.

— То есть, разбираясь вне стен анаки это возможно скрыть?

— Вне стен Барабата, — поправил Герлес, бросив на омегу неуверенный взгляд, он уже привык видеть того в числе раджанов, но всё же Хюрем оставался чужаком.

— А как же свидетели? Ведь все слышали.

— Скоро и увидят, — подёрнул плечами Герлес и, кажется, решился выложить правду. — Когда среди наших кто-то хочет разобраться без участия старших по званию, обычно выбирают тренировки за крепостными стенами: походы, вылазки, или забеги, как этот. Забег пролегает известными тропами и есть место, выбранное как раз для такого случая.

— Поляна?

Герлес кивнул.

— Как только будем там, все остановятся и станут наблюдать бой. Кто победил, тот и прав в споре.

— И все молчат?

— Конечно. Рано или поздно самому понадобится. Бить тоже стараются только по закрытым одеждой участкам, чтобы в глаза не бросалось.

Это Хюрему не нужно было объяснять — точно так же, не сговариваясь, дрались они с Лето ночью.

— Как часто практикуются такие развлечения?

— Когда как. Раз в месяц, наверное, но никогда не угадаешь точно, — чуть подумав, добавил Герлес.

Получалось, что дело было привычным, пусть сам Хюрем до сих пор не попадал на такие потехи.

— Значит, будет весело, — беспечно отозвался омега, заставив Герлеса покоситься.

— Лучше бы вы помылись, а не втягивали нас в неприятности.

Хюрем не обратил внимание на то, что и причина будущих разбирательств успела обойти каждого, вместо этого спросив:

— Ты ведь сказал, что все будут молчать?

— Так-то оно так, вот только Лето — наследник, не забывай. Случись что, и старший субедар с нас шкуру сдерёт.

— Думаешь, Толедо сильнее?

— Не знаю, ни разу не стоял с ним в паре, как и с Лето, впрочем. Но он больше и мощнее. Опытнее, — оценивая собрата, протянул Герлес. — Даже если и так, ему должно хватить ума не слишком жёстко обойтись с Лето.

Из последних слов стало ясно, кому отдаёт победу Герлес.

— А я ставлю на Лето, — спокойно заметил Хюрем, глядя перед собой, и услышал, как фыркнул бежавший в ногу Герлес, подумав, должно быть, что омега, конечно, хочет видеть победителем того, с кем делит ложе.

* * *

Отряд продолжал двигаться на подъём, тяжело дыша от наполнявшей воздух влаги. Сильные ноги врезались в сырую укрытую листвой почву подлеска, оставляя за собой месиво. Лес наполняли пересвисты птиц и копошение готовившегося к зимовью зверья, стихавшее, стоило гусенице ста двадцати четырёх ног прокатить своё мышечное тело промеж деревьев.

Хюрем, оставшись в хвосте последним, думал о своём, когда впереди бегущие стали сбрасывать темп. Достигнув серого покрытого мхом и соляными отложениями валуна, вереница разбивалась надвое: часть ушла направо, другая налево. Воины вышли на неширокую, ещё зелёную поляну у пригорка, заросшую кудрявым ковром кустарника. Стопы Хюрема ощущали мякоть мясистых веток, пока он и другие не достигли сердцевины. Здесь растительность была не такой обильной, и причину этого можно было заподозрить в регулярных столкновениях между раджананами.

Лето и Таледо оказались в центре, окруженные собратьями. Позы обоих юношей — опавшие плечи, выпрямленные колени — не выдавали ни капли напряжения, говорившего о грядущей схватке. Оба они отцепили мечи и короткие ножи, отложив оружие в сторону, и встали друг напротив друга.

Привычные звуки леса зазвучали своей чистотой, как только шёпот и мелкая суета, неизменно возникавшая, где бы ни отмечалось присутствие людей, стихли.